Юрий Васильевич Буйда - Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками

тут на месте повязали.

— Вдвоем мы ее не освободим, — сказал Гриша, обойдя машину. — Здесь бензопила нужна. И трактор — чтоб дернуть. И все по-тихому, чтоб полиция не налетела. Как нога?

— Надо идти, Гриша, — сказал Док.

Он подобрал палку по размеру и попрыгал на левой.

— Здесь место густое, обжитое, надо к людям идти.

Гриша вздохнул, подставил плечо.

— Хорошо бы медпункт найти, — сказал Гриша. — Там бы тебе укол сделали. Или гипс.

Они вышли на опушку — перед ними темнели низкие постройки заброшенной фермы и три дома, в одном горело окно.

— Пустыня, — сказал Гриша. — У тебя наличных сколько?

— Тысячи три, — сказал Док, — на бензин и пожрать.

— И у меня три, — сказал Гриша. — Шикуем, брат.

— Нашел брата, — с усмешкой сказал Док, — я тебя вдвое старше.

Они остановились у забора.

— Калитка не заперта, — сказал Док. — Поди постучи. Только не напугай. Вежливо стучи.

Он оперся о забор, а Гриша поднялся на крыльцо.

Через минуту открылась дверь — на пороге стояла широкая женщина.

Гриша что-то сказал ей, показывая на Дока, и женщина посторонилась.

Опираясь где на Гришу, где на палку, Док поднялся по ступенькам.

— Сними ботинки, — приказал он Грише, — не наследи тут.

Сам сел на табуретку в прихожей.

Женщина включила свет, присела на корточки.

Она была молодой, широкой и высокой, и с лицом у нее было что-то не так.

Ощупала правую ногу Дока, нажала пальцем.

— Больно? — спросила серебряным голосом.

— Ох, — промычал Док. — Что — перелом?

— Он самый, — сказала женщина, вставая. — Иди-ка. — Она подхватила Дока. — Да не брыкайся — вредно тебе.

Из кухни остро пахнуло сосновыми дровами, сложенными у котла.

В зале женщина приподняла Дока и уложила на диван, стала снимать ботинки.

— Если больно — скажи.

— Одна живешь, что ли? — спросил Док.

— Пока вас не было, одна была.

Вышла, вернулась с литровой бутылкой.

— Спирт. Глотни чуть-чуть — будет больно.

— Ты доктор, что ли?

— Нет, — сказала женщина. — Я — Азия. А тебя как зовут?

— Марат, — сказал Док. — А еще Док, потому что я лучше всех лечу машины.

— А меня Григорием, — сказал Гриша. — Григорий Сааков. Отец был с Грузии.

— Авария? — спросила Азия, склоняясь над опухшей ногой.

— Она самая, — сказал Гриша. — Чуть под лесовоз не попали.

Док осмотрелся.

Раскладной диван, телевизор, накрытый кружевной салфеткой, стол-книжка, четыре стула с гнутыми спинками, люк в подпол в полу, прикрытый самодельным ковриком, книжные полки — «Как закалялась сталь», «Анна Каренина», «Обломов», «Таинственный остров», «Приключения Оливера Твиста», «На Западном фронте без перемен», «Старик и море» — все книги в потрепанных обложках. Под книгами — проигрыватель и стопка виниловых пластинок.

Женщина принесла две гладкие прямоугольные дощечки, бинт и вату.

— Штаны придется снять, — сказала она.

Она помогла Доку снять джинсы.

— Кто ж тебя так назвал, Азия?

— Папа, — сказала она, тщательно протирая опухшую голень спиртом. — Он любил все такое... красивое...

— Это полное имя? — спросил Гриша.

— Смеяться не будете — скажу. — Она обмотала ногу бинтом, приложила к бинту с двух сторон дощечки, стала туго прибинтовывать их к голени. — Полное — Гривуазия. Гривуазная я, значит.

— Что такое гривуазная? — спросил Док, закрывая глаза. — Я двигаться не смогу.

— А куда тебе двигаться? Никуда тебе не надо пока. — Встала, вытерла руки маленьким полотенцем. — Гривуазная — значит нежная, игривая, кокетливая. Так вот. Папа был мастером пошутить.

— И в загсе не возражали? — с улыбкой спросил Гриша.

— Это ж не матерное слово.

— Гри-ву-азия, — проговорил Гриша. — А что, красиво.

— Что у тебя с глазом? — спросил Док.

— Стеклянный, — сказала Азия. — В детстве один пацан из рогатки выбил. Если голодные, накормлю.

Мужчины переглянулись.

— Значит, голодные. Свинину употребляете?

— Не смотри на меня, — сказал Гриша. — Я не черный, а смуглый. А смуглые даже сало любят, особенно под спирт.

— Сейчас разогрею, — сказала Азия. — А ты пока стол разложи. Здесь будем ужинать.

Она скрылась в кухне.

— Поедим и свалим? — спросил Гриша. — Не ночевать же здесь.

— Куда мы свалим на ночь глядя? — сказал Док. — С моей ногой только на дороге голосовать. Переночуем. Ты только эту Азию не доставай — она баба вроде добрая.

— Как скажешь, Док.

Не прошло и получаса, --">