Стивен Рансимен - Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

король Англии Генрих IV устраивал пир у себя в Элтемском дворце. Дело было не только в религиозном празднике. Король хотел воздать почести высокому гостю. Этим гостем был Мануил II Палеолог, император греков, как его обычно звали на Западе, хотя кое-кто еще помнил, что именно он был истинным императором Римской империи. Мануил ехал через Италию и сделал остановку в Париже, где французский король Карл VI поселил его в специально отстроенном крыле Лувра, и профессоры Сорбонны восторженно приняли монарха, способного вести с ними диспуты с не меньшими, чем у них самих, искусством и ученостью. В Англии на всех произвели впечатление его величественные манеры и безупречно белые одеяния, в которые облачался он сам и его вельможи. Но, несмотря на все высокие титулы Мануила, принимавшие его государи испытывали к нему жалость, ведь он прибыл к ним в качестве просителя, отчаянно нуждаясь в помощи против неверных, наседавших на его империю со всех сторон. Адвокату Адаму из Аска, служившему при дворе короля Генриха, было мучительно видеть его там. «Я подумал, – писал Адам, – как печально, что великий христианский государь из-за сарацин принужден добираться с далекого Востока до самых отдаленных островов Запада в поисках помощи против них… Боже милостивый, – добавлял он, – что ныне сталось с тобою, древняя слава Рима?^[1]»

В самом деле, от древней Римской империи осталась только тень. Мануил был законным наследником Августа и Константина, но уже много веков миновало с тех пор, когда константинопольские императоры могли претендовать на верность и подчинение римского мира. Для Запада они превратились всего лишь в правителей греков, византийцев, недостойных соперников тех императоров, которые возникли на Западе. До XI века Византия являла собою блестящую и могущественную державу, заступницу христианства от агрессии ислама. Византийцы исполняли свой долг уверенно и успешно, до тех пор пока в середине XI века с Востока не пришла новая мусульманская угроза – нашествие тюрок; в то время как Западная Европа дошла до такого уровня развития, что сама сделала попытку завоевательного похода в лице норманнов. Византии пришлось вести войну на двух фронтах в тот момент, когда она проходила через конституционные и династические трудности. Норманнов удалось отогнать, хотя и с потерей византийской Италии, но Византии пришлось навсегда отдать тюркам земли, откуда она черпала большую часть солдат и продовольствия, – равнины Анатолийского плоскогорья. С тех пор империя так и не могла вырваться из этого положения между молотом и наковальней, и оно вдобавок осложнялась тем явлением, которое мы зовем крестовыми походами. Будучи христианами, византийцы разделяли чувства крестоносцев. Но давний политический опыт научил их проявлять определенную терпимость к иноверцам и мириться с их существованием. Священная же война в том виде, какой представлял ее Запад, казалась им опасной и неосуществимой.

Правда, и они надеялись пожать ее плоды. Однако человек, находясь меж двух огней, может быть в безопасности, только если силен. Византия продолжала играть роль великой державы, когда, по сути, могущество ее уже было подорвано. Потеря источников новобранцев в Анатолии в период постоянных войн вынудила императора полагаться на иностранных союзников и чужеземных наемников, а те и другие требовали денежной оплаты и торговых концессий, причем в то время, когда внутренняя экономика империи была ослаблена утратой анатолийских сельскохозяйственных угодий. На протяжении всего XII века Константинополь производил впечатление столь богатого и блистательного города, имперский двор – столь великолепного, а верфи и базары – до такой степени переполненных товарами, что на императора смотрели как на могущественного властелина. Но мусульмане не испытывали благодарности к нему за то, что он пытался унять пыл Христовой рати, а крестоносцев оскорбляло его равнодушное отношение к священной войне, которую они вели. Тем временем неуклонно обострялись религиозные разногласия между восточным и западным христианством, уходящие корнями еще к самым истокам и усугубленные политическими событиями XI века, пока к концу XII столетия между церквями Рима и Константинополя не произошел открытый раскол.

Этот кризис пришелся на тот момент, когда армия крестоносцев, увлекаемая честолюбием своих предводителей, завистливой жадностью венецианских союзников и --">