Александр Григорьевич Юрченко - Золотая Орда. Между Ясой и Кораном. Начало конфликта

как нельзя лучше подтверждают слова Рубрука о Мункэ и представителях различных религий: "Все следуют за его двором, как мухи за медом; всем он дает, все считают его своим, и все предсказывают ему всякие блага". Историк Джувейни признает, однако, что в его время монголы, в противоположность прежнему времени, смотрели на мусульман с презрением; в этом, по словам историка, были виноваты сами мусульмане, интриговавшие друг против друга. Представители духовенства всех религий по-прежнему были освобождены от всяких податей; исключение, по словам Мирхонда, было сделано для раввинов, к большому неудовольствию евреев. Веротерпимости Мункэ соответствовало его стремление править каждой областью сообразно национальностям и привычкам ее населения. С этой целью в канцелярию при дворе великого хана были приняты писцы из представителей всех религий и всех национальностей: персы, уйгуры, китайцы, тибетцы и тангуты; указы, обращенные к населению какой-нибудь страны, писались на местном языке и местными письменами, по образцу тех указов, какие издавались при прежних царях, "так, чтобы они, если бы были живы, действовали бы точно таким же образом"»^[3].

Следует добавить, что мусульмане, христиане и буддисты были представлены среди влиятельных сановников и советников Мунке-каана. Персидский историк ал-Джузджани прославляет веротерпимость Бату и его покровительство туркестанским мусульманам; в орде Бату были мечети, имамы и муэззины; существовало даже мнение, что он втайне принял ислам. Как видим, все дело ограничивается слухами и ожиданиями. Никто не ответил на вопрос, какая доктрина лежала в основе политики Мунке и Бату. Л. Н. Гумилев писал о православно-несторианском синтезе в Золотой Орде: возник «союз полухристианской Орды и христианской Руси, эффективный до перехода хана Узбека в ислам в 1312 году»^[4]. С. Н. Малахов опровергает построения Л. Н. Гумилева, указывая на догматические различия между христианами византийского толка и несторианами, и незначительную численность несториан по сравнению, скажем, с христианизированными аланами^[5]. Исходя из логики этого спора, следовало бы предположить, что монголы перед вторжением в Европу должны были принять во внимание вероисповедание венгров, а перед вторжением в Кухистан — вероисповедание исмаилитов; а с учетом культов бирманских племен, планировать военную экспедицию туда вообще не стоило бы. Каков был ответ Чингизидов и кочевой аристократии на разнообразие мирового религиозного опыта — эта тема вообще не обсуждается.

В экспозиции я ограничусь указанием на одну болевую точку, а именно, на то, с какой легкостью исследователи приписывают монгольским правителям те или иные религиозные предпочтения (в полном соответствии с теми или иными средневековыми источниками). На мой взгляд, создан ряд масок, за которыми вообще ничего не стоит.

Известный арабист А. Н. Поляк полагал, что в 1263 г. египетский султан аз-Захир Рукн-ад-дин Байбарс ал-Бундукдари (1260–1277) отправил Берке письмо о вступлении в подданство и подчинении^[6]. Со ссылкой на А. Н. Поляка этот сюжет рассматривает Ю. М. Кобищанов^[7]. Д. Айалон опроверг аргументы А. Н. Поляка: султан Байбарс не признал над собой власть монгольского правителя^[8].

В свою очередь, Г. А. Федоров-Давыдов утверждал нечто противоположное: Берке через своих послов в Каире присягнул каирскому халифату: «Мощное религиозное влияние на Золотую Орду оказывал Египет. Берке через своих послов в Каире присягнул халифату, основанному Бейбарсом. Халиф сам провозгласил благословение Аллаха на хана Берке и приказал сделать то же самое с мимбаров Каира, Мекки, Медины и Иерусалима. За Берке по указанию султана совершили хадж и потом рассказали о нем хану»^[9].

Г. А. Федоров-Давыдов ссылается на книгу египетского историка Амин ал-Холи^[10] и на материалы из сборника В. Г. Тизенгаузена^[11]. В книге Амина аль-Холи сказано следующее: «Когда Каир стал центром основанного Бейбарсом халифата, послы Берке присягнули новому халифу. В Египте должным образом оценили этот поступок. В дар хану Берке была направлена золотая нисба нового аббасидского халифа, а сам халиф призвал с мимбара благословение Аллаха на Берке»^[12].

Амин аль-Холи ссылается на сочинение ал-Макризи (1364–1442), где говорится о присяге султана Байбарса новоиспеченному халифу, но отнюдь не послов Берке. Иными словами, Амин аль-Холи ошибочно --">