Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской империи. Том 4

 Закат и падение Римской империи. Том IV

Предисловие к IV-й части издания in 4-to.

Я исполняю мое обещание и осуществляю мое намерение написать историю упадка и разрушения римского владычества и на Западе, и на Востоке. Она обнимает весь период времени от царствования Траяна и Антонинов до взятия Константинополя Мехмедом Вторым и заключает в себе обзор Крестовых походов и положения Рима в средние века. Со времени издания первой части протекли двенадцать лет, которые, согласно моему желанию, были годами «здоровья, досуга и упорного труда». Теперь я могу поздравить себя с тем, что освободился от продолжительной и утомительной работы, но мое удовольствие будет чистым и полным только в том случае, если публика отнесется к последним частям моего сочинения с такой же благосклонностью, с какой она относилась к первым.

Сначала я намеревался собрать в одно целое сведения о тех писателях всех веков и всех наций, из которых я черпал материалы для этой истории, и я до сих пор остаюсь в том убеждении, что такую с виду хвастливую выставку учености мне извинили бы ради действительной пользы такого труда. Если же я отказался от этого намерения, если я уклонился от предприятия, получившего одобрение от великого знатока этого дела, то извинением для меня может служить то соображение, что было бы крайне трудно установить размеры такого каталога. Простой список имен и издателей не удовлетворил бы ни самого меня, ни моих читателей; на отличительные черты самых замечательных писателей, излагавших историю Рима и Византии, мне приходилось указывать мимоходом при изложении тех событий, которые были ими описаны; более подробные критические исследования, конечно, достойны усидчивой работы, но они наполнили бы толстый том, который мог бы мало-помалу разрастись в общий обзор всех исторических писателей. Поэтому я пока ограничусь повторением искреннего заверения, что я всегда старался черпать сведения из первоначальных источников; что моя любознательность, равно как чувство долга, всегда заставляли меня изучать подлинники и что в тех случаях, когда я не был в состоянии отыскать этих подлинников, я аккуратно указывал на второстепенные свидетельства, которые были единственными поруками за изложенные мною мнения или факты.

Я скоро снова увижу берега Женевского озера, с которыми я познакомился в ранней молодости и которые всегда так любил. Живя в досуге и в независимости под мягкой системой управления, среди прелестной природы и вежливого и образованного народа, я пользовался и, надеюсь, впредь буду пользоваться разнообразными наслаждениями уединения и общественной жизни. Но я всегда буду дорожить названием и достоинством англичанина: я горжусь тем, что родился в свободной и образованной стране, и одобрение моих соотечественников, было бы самой лучшей и самой почетной наградой за мой труд. Если бы я пожелал иметь другого патрона, кроме публики, то я посвятил бы это сочинение тому государственному человеку, который в течение своего продолжительного, бурного и в конце несчастного управления имел много политических противников, но едва ли хоть одного личного недруга, который, после своего падения, сохранил много верных и бескорыстных друзей и который под гнетом тяжелого недуга сохраняет привлекательную энергию своего ума и счастливое душевное спокойствие, свойственное его превосходному характеру. Лорд Норс позволит мне выразить чувство дружбы на языке искренности; но даже и искренность и дружба были бы безмолвны, если бы он был еще на том посту, с которого раздаются королевские милости.

В моем далеком уединении, тщеславие, быть может, не перестанет нашептывать мне на ухо, что мои читатели, вероятно, захотят знать, не простился ли я с ними навсегда, заканчивая это сочинение. Я расскажу им все, что я сам знаю, -все, что я мог бы поведать самому близкому другу. В настоящую минуту мотивы для деятельности и мотивы для бездействия уравновешиваются, а в глубине моей души я не нахожу ничего, что дало бы мне право решить, на которой стороне будет перевес. Я не могу от себя скрывать, что шесть больших томов должны были утомить, а может быть, и истощить снисходительное внимание публики, что при повторении подобных попыток писатель, имевший успех, может более потерять, чем выиграть, что моя жизнь уже клонится к закату и что самые почтенные из моих соотечественников, те люди, примеру которых я --">