Андрей Владиславович Марчуков - Украина в русском сознании. Николай Гоголь и его время.

коренным населением^[2].

И это остаётся фактом, даже несмотря на то, что, в силу географической близости данных колонизируемых терри­торий к историческому ядру малороссийских земель, удель­ный вес малорусского элемента там заметно превышал удельный вес великороссов (хотя и не везде в одинаковой степени). О праве этих регионов считаться (и восприни­маться) русскими говорит и их историческое прошлое — изначальная принадлежность к российской истории, ко­торая и предопределила их общественно-политический и культурный облик.

Но если исторический аспект проблемы не вызывает во­просов, то количественные показатели этнического соотно­шения населения, при всей справедливости того, что было сказано выше, всё же не могут не вносить свои коррективы. Даже эти территории будут довольно специфическими, что­бы так же уверенно называть их этническими великорусски­ми, как, скажем, Ярославскую, Орловскую или Самарскую области. Что уже говорить о Правобережье и Левобере­жье — тех землях, что напрямую ассоциируются с Украи­ной. И тем не менее, стоит ещё раз повторить, что Украина русским сознанием понимается как «своя». А это означает, что при выработке ментального образа этой земли особое место занимало отношение к народу, её населяющему.

Для того, чтобы всесторонне проанализировать или хотя бы обозначить все аспекты этой многоплановой про­блемы, определить, как формировался и менялся в русском сознании образ (или образы) этих земель и их населения, потребуется не одно исследование. Ведь у каждой эпохи, у каждой социальной и профессиональной группы, даже у каждого человека этот образ свой, несущий на себе отра­жение времени, политической действительности, социаль­ного и индивидуального опыта, но вместе с тем имеющий под собой некую общую основу, что и делает его достоя­нием всего народа, феноменом массового сознания. Удоб­нее взять какой-то один аспект осмысления этого образа, причём такой, который бы в наибольшей, по возможности, степени влиял на его формирование.

Поистине исключительная роль тут принадлежит лите­ратуре: ведь она напрямую обращается к чувству, к области психологии, к эмоциональной сфере, исподволь формируя мировоззрение, стереотипы и поведенческие практики. С глубокого средневековья и вплоть до второй половины ХХ века в формировании пространственных образов ли­тература играла ведущую роль, и лишь затем она начала уступать пальму первенства кинематографу и особенно те­левидению. Поскольку литература глубоко индивидуаль­на, то в деле формирования образов велика роль личности автора — писателя, поэта.

Не будет преувеличением сказать, что у десятков милли­онов человек, живущих на пространствах бывшего СССР, образ Белоруссии сформирован всего несколькими песня­ми. И прежде всего необыкновенно лиричными и в то же время ёмкими «Белоруссией» («Белый аист летит»), и «Бе­ловежской Пущей» А. Н. Пахмутовой и Н. Н. Добронраво­ва, и не менее тонкой и поэтичной «Девушкой из Полесья» («Олесей», или, на белорусский лад, «Алесей») О. Б. Ива­нова и А. Г. Поперечного, исполненными, соответственно, «Песнярами» и «Сябрами».

Кстати, появление этих песен весьма любопытно с точки зрения понимания того, как могут возникать и закреплять­ся в массовом сознании подобные пространственные об­разы. История появления «Беловежской Пущи» и «Белого аиста» (обе — 1975 год) в этом отношении вполне традиционна. Их написанию предшествовала поездка Пахмутовой и Добронравова по Белоруссии, и песни родились под впе­чатлением от всего, что они там увидели и прочувствова­ли. А вот «Девушка из Полесья» (1978 г.) имеет совершенно иное, литературно-кинематографическое происхождение. Эта песня восходит к знаменитой повести А. И. Куприна «Олеся» (1898 г.) и двум снятым по ней кинолентам: фран­цузской «Колдунье» («La Sorciere», 1956 г., что называется, по мотивам) в главной роли с М. В. Поляковой-Байдаровой, более известной как Марина Влади, и отечественной экра­низации повести — фильму «Олеся» (1971 г.) с Л. А. Чур­синой. И сама повесть, и обе её экранизации были очень популярны в нашей стране и вдохновили Поперечного и Иванова на создание песни.

Любопытно и то, что образ купринской Олеси претер­пел этническую и пространственную эволюцию. Авторами песни она была переселена в белорусское Полесье («Живёт в белорусском Полесье кудесница леса — Олеся») и стала лирическим олицетворением именно Белоруссии. Между тем свою --">