Дмитрий Михайлович Балашов - Воля и власть

Дмитрий Балашов Воля и власть

Об авторе

БАЛАШОВ ДМИТРИЙ МИХАЙЛОВИЧ родился в 1927 году в Ленинграде. Пережил первую зиму блокады, затем был эвакуирован в Сибирь. В 1944 году вернулся в Ленинград. После окончания школы поступил на театроведческий факультет Ленинградского театрального института. Некоторое время преподавал в Вологодской культпросветшколе.

В 1952 году поступил в аспирантуру Пушкинского Дома в Ленинграде на отделение фольклора. Аспирантуру закончил в 1957 году, после чего работал в Петрозаводске в филиале АН СССР. Впоследствии жил в глухой деревне в семидесяти километрах от Петрозаводска.

Первая повесть Дмитрия Балашова – «Господин Великий Новгород» – была написана им в 1964 году. В 1966 голу она была напечатана в журнале «Молодая гвардия», а в 1968 году вышла отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия».

Следующей книгой была «Марфа-Посадница», а затем началась работа писателя над циклом «Государи московские», в который входят романы «Младший сын», «Великий стол», «Бремя власти», «Симеон Гордый», «Ветер времени», «Отречение», «Святая Русь».

Роман «Воля и власть» печатается впервые.

Глава 1

Василий был в ярости. Бешено мерил шагами востроносых, шитых жемчугом, зеленых тимовых сапогов особную вышнюю горницу княжеских теремов, устланную восточным ковром и уставленную поставцами с дорогою русскою и иноземной посудой, которою не часто и пользовались – боле для пригожества стояла.

Уже дошла весть о стыдном разгроме Двины новгородскими молодцами, а уж задалась было она великому князю Московскому, и о взятии Орлеца, где был захвачен неудачливый ростовский князек Федор, посланный на Двину для сбора дани. (И неволею подступало так, заключать мир с Новым Городом!) И более того: доходили смутные вести, что разбитый татарами Витовт^[1] готов заключить новый союз с Ягайлой, отдающий в грядущем великую Литву в руки польского короля! Вот тебе и все высокие речи тестя, породившие надежды на то, что его, Васильевы, дети учнут княжить в Литве. Потому и разрешил он захватить Смоленск, не помог рязанскому князю, оттянувши его от Любутска, и позволил затем Витовту разорить всю Рязанскую землю, по сути, порушив старый московский договор с Рязанью, еще великим Сергием заключенный! Особенно стыдная измена, ибо за Федором, сыном Олега Рязанского^[2], была замужем его, Василия, родная сестра!

И союз с тестем против Великого Нова Города… Слава Богу, что хоть новогородцы не дались на обман, не разорвали союза с немцами и не позволили втянуть себя в войну, возможным исходом которой был бы захват Витовтом Новгорода Великого! И испорченные отношения с Ордой, и гнев своей же боярской господы – все это даром, дуром и попусту!

А теперь смерть сына, проигранная Нову Городу война, и эта брюхатая (опять, поди, девку принесет!) упрямая литовская баба, которую он до дрожи любил, а сейчас до дрожи ненавидел, так и не уяснившая себе, что он не подручник Витовтов, а великий князь Владимирский, и православная Русь отнюдь не вотчина католического Рима!

А это уже не сказки, не слухи, не возможный оговор! Вот противень того подлого соглашения Витовта с Тохтамышем^[3], захваченный и привезенный ему, ему, великому князю Московскому!

Схватил, шваркнул об пол, додавил сапогом, как ядовитую змею, бесценный литовский кубок из яйца Строфилат-птицы в иноземной серебряной оправе. Хотел было разбить и кувшин белой глины, из далекого Чина привезенный, расписанный змеями и махровыми круглыми цветами тамошней земли, но удержался, жалко стало. Слишком дорога была китайская белая полупрозрачная посуда, которую не умел делать более никто в мире, ниже на Софьином Западе хваленом!

Софья немо смотрела, белея лицом, на яростную беготню супруга. Стояла, полная, плотная, в распашном саяне своем, скрывавшем вздернутый живот, голова убрана жемчужной снизкой и повойником. Давно уже одевалась по-русски, пряча волосы, заплетенные в две тугие косы, дабы не отличаться от местных боярынь московских. И как это она далась на обман, связавши свою судьбу с этим сумасшедшим русичем и до горькой обиды женской ставшим уже родным ей человеком! Великий князь! А ведет себя порою не лучше пьяного польского шляхтича! Подумала так, и пришло вдруг горестное озарение, что никто и не был лучше тогдашнего княжича Василия, да, пожалуй, и нынешнего московского князя, милого лады --">