Александра Львовна Толстая - Жизнь с отцом

непосильный труд, унижения и оскорбления. Доведенная до отчаяния, в надежде на спасение узница Новоспасского лагеря набрасывает черновик письма к В. И. Ленину, который сохранился в ее архиве.

"Глубокоуважаемый Владимир Ильич! — писала она в своем прошении. — Долго колебалась перед тем, чтобы вам написать. Но я верю вам и верю, что вы поймете и не осудите меня. Я не могу примириться с мыслью о том, что я, гражданка свободной России, в то время, когда люди-работники нужны, когда они наперечет, — должна жить паразитом в своей стране, заключенная в 4-х стенах как опасный и вредный член общества. И почему? Мой отец, взглядов которого я придерживаюсь, открыто обличал царское правительство и все же даже тогда оставался свободным, и постольку поскольку кто-либо интересуется моими взглядами — не скрываю, что я не сторонница большевизма, я высказала свои взгляды открыто и прямо на суде, но я никогда не выступала и не выступлю активно против советского правительства, никогда не занималась политикой и ни в каких партиях не состояла. Что же дает право советскому правительству запирать меня в 4 стены как вредное животное, лишая меня возможности работать с народом и для народа, который для меня дороже всего? Неужели этот факт, что 2 года тому назад на моей квартире происходили собрания, названия и цели которых я даже не знала, дает это право? Я узнала только на допросе, что это были заседания Тактического центра. Владимир Ильич! Если я вредна России, вышлите меня за границу. Если я вредна и там, то, признавая право одного человека лишать жизни другого, расстреляйте меня как вредного члена Советской республики. Но не заставляйте же меня влачить жизнь паразита, запертого в 4-х стенах с проститутками, воровками, бандитками. Я пишу, повторяю, потому что верю вам и чувствую, что вы поверите мне и поймете, что тяжесть моего положения не в том, что я живу в клетушке, питаюсь помоями, и даже не то, что лишена внешней свободы. Тяжесть положения моего, главным образом, в том, что лишена доверия, т. е. возможности работать. Если вы прочтете мое письмо, на всякий случай сообщаю подробности своего дела. Я осуждена Военным трибуналом 26 августа на 3 года содержания под стражей в Новоспасском лагере по делу Тактического центра. 2 раза мне было отказано Верховным трибуналом во всякой амнистии. Последнее заседание Верховного трибунала 6 декабря с.г."2.

Неизвестно, было ли это поразительное по силе духа, гордого самосознания, непреклонности письмо переписано набело и отправлено адресату, равно как и датированное тем же 6 декабря 1920 года заявление в ВЦИК с просьбой о пересмотре приговора и амнистии. Однако все же благодаря хлопотам яснополянских крестьян да кстати подоспевшей амнистии Александра Львовна летом 1921 года покинула Новоспасский монастырь и вышла на волю, чтобы отдаться главной и святой обязанности — сохранению Ясной Поляны такой, какой ее оставил великий мастер, превращению ее в общенародный памятник, культурно-просветительный центр.

Пока на этом пути она не встречала непреодолимых препятствий и даже получала поддержку из Москвы от Луначарского, сотрудников Народного комиссариата просвещения, особенно от Калинина, к которому неоднократно обращалась по своим служебным делам и с ходатайствами за арестованных и осужденных, исполняла свои должности хранителя Ясной Поляны и с 1925 года директора Музея Толстого в Москве серьезно и в высшей степени ответственно, не щадя себя. Удалось, несмотря на множество трудностей, выполнить намеченную программу: действовали реставрированный Дом-музей, Опытно-показательная станция, открылась школа-памятник, проводились экскурсии, читались лекции, заботливо обучали ремеслам и просвещали крестьянских ребят.

К концу 1920-х годов небосклон все больше заволакивали грозные тучи, усиливалось государственное вмешательство в повседневную жизнь толстовской вотчины, а местные руководители, в большинстве своем необразованные и некомпетентные, всячески препятствовали миссии "хранителя". Дочь Толстого изнемогала от борьбы с ними, от частых поездок в Москву с жалобами, хлопотами, доказательствами своей правоты. "Мы живем тяжко, очень тяжко, — признавалась Александра Львовна в письме от 18 декабря 1928 года из Ясной Поляны другу детства А. И. Толстой-Поповой. — Необходимо большое напряжение сил, чтобы вести работу. Главное, уж очень низка культура тех, которые здесь имеют большую силу. Все, что --">