Кирилл Рафаилович Кобрин - Средние века: очерки о границах, идентичности и рефлексии

пояснений. «Бендигейд Вран» переводится как «Благословенный Вран». Это фигура символическая и в смысле мифологических ее истоков (вторая часть его имени — «Вран» — относится к божеству потустороннего мира; ср. также с ведическим «Варуном»), и в смысле политической мифологии. В древнейшей валлийской литературе существует такой жанр как «триада», где имена и события группируются по тройкам. Триады имеются и на бытовые сюжеты, и на легендарные. Последние объединены в «Триады Острова Британия». Так вот, в 16 «триаде острова Британия» говорится о том, что Бендигейд Вран вместе со своим сыном Карадаугом был взят в плен римлянами и 7 лет прожил в Риме, где обратился в христианство и принес эту веру на остров, за что и был назван одним из Трех благословенных правителей⁷. Его важнейшее место среди мудрых и могучих правителей Британии подтверждают и другие триады. Антрополог-структуралист сказал бы, что Бендигейд Вран выполняет функции «первопредка».

Итак, голова одного из Трех благословенных правителей была захоронена на Белом Холме в Лондоне (кстати, позднее на этом холме был выстроен Тауэр). Зачем? Ответ на этот вопрос «мабиноги» не дает. Зато в 37 «триаде острова Британия» читаем следующее: «Три счастливых погребения и Три злосчастных выкапывания Острова Британия. / Голова Брана Благословенного, сына Ллира, зарытая на Белом Холме в Лондоне лицом к Франции. До тех пор, пока она оставалась там, как ее положили, саксонская напасть не приходила на этот остров»⁸.

Мы видим, что голова Бендигейда Врана, ведущего свое мифологическое происхождение от потустороннего мира, «благословенного» правителя Британии, связанного с Римом и принесшего (судя по 16 триаде) христианство на остров, стала гарантом безопасности Британии от саксонского вторжения. Магическая функция такого рода захоронения очевидна. Однако следует отметить, что триады (как и «мабиноги») создавались тогда, когда саксы уже пришли на остров и оккупировали большую его часть. Почему же не спасла зарытая в Белом Холме голова? Ответ можно найти все в той же 37 триаде. Среди Трех злосчастных выкапываний Острова Британии есть следующее: «Артур же выкопал из Белого Холма голову Брана Благославенного, ибо не желал, чтобы чья-то сила защищала этот остров, кроме его собственной»⁹.

Итак, магическая сила захороненной головы уничтожается эксгумацией. Здесь важны два обстоятельства. Во-первых, не кто-нибудь, а именно Артур, защитник христианской Британии от язычников-саксов, хранитель бриттского единства, сделал это. Можно двояко оценивать его действия.

С одной стороны, логично считать, что он выкопал голову Брана (или Врана), побуждаемый гордыней («ибо не желал, чтобы чья-то сила защищала этот остров, кроме его собственной»), за что был наказан и сам, и вся Британия — почти полным подчинением саксам. Но, с другой стороны, — действия Артура справедливо расценить как символическую замену, символическое перенесение функций правождя, властелина всей Британии, защитника бриттского христианства, с Бендигейда Врана на себя. Иными словами, с эксгумации врановой головы именно Артур становится ключевой фигурой бриттской политической мифологии.

Второе важное обстоятельство заключается в самом появлении в триадах имени Артура. Почти все «мабиноги» (позднейшие), где действует Артур, как уже говорилось, написаны под влиянием «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского и континентальных рыцарских романов. Первое, достаточно случайное, упоминание Артура мы встречаем в «Истории» Ненния¹⁰. (Замечу, что здесь нас не занимает задача идентификации исторического Артура, если он вообще существовал). Развернутый образ Артура содержится в «мабиноги» «Видение Ронабви» и в сочинении Гальфрида. Время действия «Ронабви» позже даты выхода в свет «Истории бриттов»¹¹, поэтому влияние первого сочинения на второе исключено (в отличие первых четырех ветвей «Мабиногион» и триад). В «Видении Ронабви» Артур — могущественный бриттский вождь, однако не в прошлом, а в «параллельном» мире, куда попадает герой повествования Ронабви — валлиец середины XII в. В «Видении» можно обнаружить слабое влияние франко-нормандской литературы и, как мне кажется, значительное — «Истории бриттов». Образ Артура перекочевал в «Видение» именно в том виде, в котором он сложился в сочинении Гальфрида Монмутского.

Каков же Артур у Гальфрида? --">