Василий Николаевич Осокин - Пермские чудеса (Поиски, тайны и гипотезы)

недоумение — зачем, мол, все это здесь нагромождено, — вдруг встал и многозначительно произнес:

— Через все это должен пройти каждый, кто по-настоящему отважится совершить подвиг отыскания библиотеки Ивана Грозного. Цель великая… А в соседней комнате увидите то, что ожидает этого героя и счастливца. Идемте.

Он крепко взял меня под руку. Мы вошли в соседнюю комнату. Стены ее были голубые. Художник (как вскоре выяснилось, сам Стеллецкий) изобразил беломраморные бюсты каких-то мудрецов и поэтов, фигуру музы с арфой в руках.

После промозглого склепа здесь было отрадно. А когда жена археолога, Мария Михайловна, угостила еще и чаем с вареньем, неприятная тягота и вовсе прошла.

Так я стал бывать у Игнатия Яковлевича Стеллецкого, и с каждым разом все шире и все глубже раскрывалась его необычайная жизнь и удивительные поиски.

2. Максим Грек, профессор Дабелов и другие

Не забыть мне тех зимних вечеров 1947 года. С нетерпением ждал я каждой встречи с «неистовым кладоискателем», как прозвал Стеллецкого писатель Роман Пересветов, которого я иной раз встречал в этой удивительной квартире.

— Сын беднейшего украинского псаломщика, я окончил Киевскую духовную академию, и мне предстояла карьера священнослужителя. Но меня больше увлекала археология, раскопки знаменитых киевских пещер, в которых согласно легендам хранились таинственные клады. Увидав такое мое стремление, академическое начальство направило меня на археологические раскопки в Палестину, где действовало Русско-Палестинское библейское общество. Там, между прочим, я обнаружил остатки города Иотапаты, описанного еще автором «Иудейской войны» Иосифом Флавием. Окончил я и незадолго перед тем основанный Московский археологический институт. Но все началось с того, что мне попалось исследование профессора Сергея Белокурова «О библиотеке московских государей в XVI столетии», изданное в 1898 году. Вот она, эта знаменитая и злополучная книга!

Стеллецкий в сердцах шлепнул ею об стол. Впрочем, сейчас же снова взял и раскрыл на нужном месте. Я успел заметить многочисленные отметки разноцветными карандашами: подчеркивания, галочки, знаки вопросов и восклицаний, латинские «Sic!» и русские «нет!».

— В сей книженции приводится выдержка из «Сказания о Максиме философе, иже быть инок Святые горы Афоньские». Максим Грек, как человек весьма ученый, был в свое время приглашен великим князем московским Василием Третьим для переводов каких-то книг на русский. Я тоже это «Сказание» буду вам переводить на современный язык, ибо, сдается мне, вы не очень сильны в церковнославянском. А как бы в скобках буду давать необходимый комментарий.

Стеллецкий торжественно и медлительно начал:

— «Однажды великий государь Василий Иоаннович вводит его (то есть Максима Грека) в свою царскую книгохранительницу и показывает ему бесчисленное множество (запомните, уважаемый корреспондент „Вечерней Москвы“, бесчисленное множество!) греческих книг. Сей инок весьма удивлен был, видя такое множество трудолюбивого собрания, и поклялся перед благочестивым государем, что даже в Греции такое множество книг видеть не сподобился… Когда безбожные турки овладели царствующим городом (речь идет о Византии, захваченной турками в 1453 году), тогда некие благочестивые люди взяли много греческих книг, да не до конца угаснет светило греческого православия, отплыли с ними (то есть с книгами) в Рим». Делаю небольшой пропуск. И наконец последняя фраза: «Православный государь Василий, самодержец, я никогда не видел столько книг греческого любомудрия, сколько собрало ваше царское рачение о божественном сокровище». Великий государь Василий Иванович выслушал его и предложил ему на рассмотрение взять книги, которые еще не были переведены на русский язык.

— И что же, перевел их Максим Грек? — нетерпеливо спросил я Стеллецкого.

— Эх, мой друг! Чему вас только в школе учили? Разве не знаете, что Максим Грек вскоре был осужден за так называемую ересь и многие годы провел в заточении? Не до переводов ему было!

Я уже заметил эту привлекательную черту Стеллецкого. Пожурит, а то и вовсе возмутится невежеством собеседника и тут же оттает, ласково так взглянет, как бы ничего не случилось. Так и сейчас. Через минуту он упоенно, как ни в чем не бывало продолжал:

— Ясно, что, судя по необыкновенной живости изложения, «Сказание» — --">