Стратегии обмана в обществах Средних веков и Нового времени

при оценке собственного поведения. Примерно тем же путем двигается в своей работе и
Ю.П. Крылова, пытаясь найти в анонимном куриальном сочинении XV в., посвященном интригам и обману, царящим

8

Стогова А.В. Обман поименованный: ложь, притворство и измена в дневнике Сэмюэля Пипса.

7

при дворе герцогов Бургундских, личные переживания и личный опыт автора.
Особый интерес представляют в данном случае исследования, проведенные на таких типах источников, которые, на
первый взгляд, не предполагают возможности вычленения
сугубо индивидуальных обманных стратегий. Отметим здесь
особо статью П.Ш. Габдрахманова, посвященную изучению
так называемых гибридных грамот дарения XI–XII вв., происходящих из аббатства св. Петра в Генте9. Пытаясь определить принципы их составления (над которыми, кстати сказать, ломало головы не одно поколение историков), автор
убедительно демонстрирует, насколько относительным являлось для составителей подобных грамот понятие времени, насколько наши представления об этой категории не соответствуют идеям людей Средневековья. Именно отсюда порой
проистекает существенное непонимание сохранившихся текстов, которое и заставляет исследователя подозревать своих
героев в сознательном обмане окружающих.
Не менее интересно с источниковедческой точки зрения
исследование И.Н. Данилевского, посвященное отношениям
правителей Древней Руси с Ордой и с западными странами в
первой половине XIV в.10 Основными источниками для данной работы стали как русские летописные своды, так и иностранные свидетельства: хроники, официальная корреспонденция, заметки путешественников. Через их комплексный
анализ автор статьи пытается проникнуть в саму суть тех обманных стратегий, которые использовали русские князья, ордынские ханы, а также католические миссионеры, посланные
в Золотую Орду, для решения своих задач, как само понятие
«вера» становилось одним из главных орудий в подобных политических «играх».
С точки зрения разнообразия источниковой базы, на основании которой оказывается вполне возможным изучение
стратегий обмана в обществах прошлого, важно отметить и
корпус статей, написанных с использованием юридических
9

Габдрахманов П.Ш. Мнимые ошибки в датировке грамот об алтарных трибутариях аббатства св. Петра в Генте XI–XIII вв.
10
Данилевский И.Н. Как нас обманывают исторические источники: От казусов исторических к казусам историографическим.

8

или судебных текстов. Там, где, на первый взгляд, историкам
невозможно получить доступ к каким бы то ни было эгодокументам, в ситуациях, когда их героями становятся люди,
происходящие из низов общества, а потому далекие от культуры письменного слова, их показания в суде, жалобы, доносы, прошения о помиловании, пусть и записанные третьими
лицами, становятся исключительно ценным материалом для
анализа их личных жизненных позиций, устремлений и ценностных ориентиров, а в том числе – и склонности к обману.
Так, записи допросов беглых крестьян в России XVIII в.
оказываются в центре внимания статьи О.Е. Кошелевой.
Письма о помиловании, подававшиеся в канцелярию французских королей в XIV–XV вв., ложатся в основу исследования О.И. Тогоевой. Е.Н. Наседкин анализирует столкновение
разных версий одного и того же события при судебном разбирательстве по делу о московской таможенной службе в
XVIII в. Н.Ю. Живлова по сохранившимся до наших дней
сборникам древнеирландского законодательства устанавливает типичные и индивидуальные стратегии обмана, к которым
прибегали в отношениях со своим правителем его вассалы.
Записи судебных тяжб, касавшихся работы базарных смотрителей на рынках Сибири в конце XIX–начале XX в., раскрывают для Т.Г. Яковлевой особенности поведения местных купцов и торговцев. Наконец, работа Н. Хриссидиса об обманных
стратегиях людей, выдававших себя за служителей Церкви,
опирается на материалы следствия по их преступлениям11.
Обращение к столь разным по происхождению и жанровой принадлежности источникам еще раз доказывает: для
изучения истории повседневности и, в частности, отношений
обмана и доверия, возникающих между людьми различных
эпох, не существует сколько-нибудь серьезных преград методического или же методологического характера. Любой текст,
к какому бы историческому периоду он ни относился, при
вдумчивом, кропотливом анализе способен --">