Журнал «Международная жизнь» - Международная жизнь 2022 №07

продукты, обслуживавшие интересы нового режима и его социальной
опоры в ущерб интересам белой, коренной Америки, которой предлагалось принять
новые ценности в качестве «прогрессивного развития» традиционно-консервативных.
По сути, произошла новая, ультралиберальная американская революция, сходная
по своему радикализму и методам с большевистской. Как и у нас 100 лет назад, маргинальные слои возглавила «прогрессивная интеллигенция». Разумеется, по отношению к
«революции Трампа» речь идет о контрреволюции и охранительном процессе, запущенном элитами для спасения явного перебора с либерализмом, что может быть достигнуто
только через переформатирование национальной идентичности и переписывание истории, то есть разрыв связи времен и отказ от исторической преемственности.
Речь идет о новом и, надо полагать, решающем этапе того, что сами американские
политологи определяют как «культурную революцию» и «негражданскую войну», начало которой восходит к президентству Б.Клинтона (1992-2000 гг.). Важнейший фактор

Июль, 2022

9

ПОЛИТИКА

Александр КРАМАРЕНКО

сложившейся ситуации - утеря белым, преимущественно англосаксонским и протестантским, населением своего большинства в Америке уже в обозримой перспективе.
Обстоятельства явно требуют решительных мер внутри страны, включая цензуру в соцсетях, и легитимизацию внутренней политики через ее подачу как часть глобального
тренда, то есть своей ультралиберальной «мировой революции» (стоит вспомнить, что
большевики изначально не верили в то, что смогут удержать власть в одной стране вне
контекста грядущей «мировой революции»). На волне украинского кризиса Ф.Фукуяма
выступил с идеей «социал-либерализма» как возможности укоренения либерализма на
национальной почве, что сильно напоминает нацизм в современном обличье и попытку
реабилитации нацизма/неонацизма на Украине и в современной Европе в целом.
Проблема идентичности и истории остро стоит для Запада по крайне противоречивым итогам глобализации и неолиберальной экономической политики, которая, по
мнению независимых политологов, может рассматриваться как «контрреволюция» по
отношению к послевоенному «общественному договору» с его социально ориентированной экономикой. Об этом же говорят противоречия между космополитичными
элитами и укорененным в своих странах и регионах большинством: эти противоречия
обостряются по мере роста иммиграции при сложившемся избытке рабочей силы.
В то же время традиционализм сохраняет свое влияние на уровне элит и их внешнеполитической философии и инстинктов. Это, по сути, остатки имперского мышления, будь то стремление к поддержанию статуса ядерных держав (Великобритания
и Франция) и получению постоянной прописки в СБ ООН (Германия и Япония) или
заимствование у Древнего Китая ощущения своей «срединности» в мировой архитектуре (США). Как удачно заметил британский телеведущий Дж.Паксмен, та же Великобритания стремится остаться тем, чем была в эпоху империи, «только в уменьшенном виде». Надо полагать, нечто похожее испытывают и американские элиты,
хотя у них есть альтернатива - традиция изоляционизма. В любом случае фактор
истории играет свою роль, хотя и в разной мере для различных стран. Так, ведущий
политобозреватель «Файненшл таймс» Г.Ракман, пытаясь извлечь уроки из брекзита, объединяет Великобританию и Россию в категорию «исторических держав», с
которыми надо обращаться соответственно: либо интегрировать в международную
систему на достойных условиях, либо быть готовыми их сдерживать или им противостоять. Именно последний выбор сделал Вашингтон в отношении России.
Седьмое. Антироссийская политика Вашингтона при всех администрациях (с разной степени иллюзиями и разрушительными последствиями для самой Америки и
ее международного положения) отражала императивы этого внутреннего комплексного кризиса. Благодаря окончанию холодной войны и распаду СССР, что создало
иллюзию мира безальтернативности на уровне идей и моделей развития, Запад получил своего рода «второе дыхание». Его ресурс был исчерпан за 30 лет, в течение которых закрепилась тенденция к многополярности, символами которой стали подъем
Китая и восстановление Россией своего статуса глобальной державы, что проявилось в наиболее чувствительной для самосознания западных элит сфере силовой политики (Крым, --">