В. И. Зацепин , В. Д. Цимбалюк - Мы и наша семья: Книга для молодых супругов. 2-е изд.

Она его увидела в деревне, полюбила, написала письмо; отвергнутая им, вышла замуж за немолодого генерала, из ничем не замечательной сельской девушки стала великосветской дамой; он увидел ее на балу, полюбил и был ею отвергнут из чувства долга, хотя любила она его по-прежнему. И это не удивляет, а волнует тихо и сладостно, как семейная легенда.

А между тем тут удивительно все, удивительно-ошеломляюще… Написала письмо с романтичным и человечным объяснением в любви… Написала первая… Кто, когда — в литературе ли, в жизни — отваживался из девушек на это? Да еще в век устойчивых нравов и традиций, когда при всей привольности дворянско-помещичьей жизни девушка не смела и помыслить о том, чтобы объясниться — в письме! — в любви первой.

Ее письмо — героическая попытка стать выше всех условностей, нравов, традиций, чтобы поверх всех барьеров — человечно и высоко — соединиться с любимым. Она отдает себя ему со страхом и бесстрашно, открыто и со стыдом. В истории чувств нет ни одного женского письма, равного по отваге сердца письму Татьяны.

И пожалуй, самое неудивительное в этой удивительной героине то, что она после замужества отвергает любимого человека…

Это единственное событие, которое можно отнести к само собой разумеющемуся.

Татьяна, тайна ее верности хорошо объясняют и героизм жен декабристов, и последующее поколение русских женщин — подруг «идеалистов 30-40-х годов» XIX века, не менее возвышенных, чем их мечтательные возлюбленные, но более решительных, талантливых не в одном лишь чувстве, но и в действии…

Объясняет она и наших современниц. Она объясняет их душевный мир, потому что она же и формирует его.

Письма великих людей…

«Глубокие страсти, которые в результате близости своего объекта принимают форму обыденных привычек, вырастают и вновь обретают присущую им силу под волшебным воздействием разлуки. Так и моя любовь. Стоит только пространству разделить нас, и я тут же убеждаюсь, что время послужило моей любви лишь для того, для чего солнце и дождь служат растению — для роста. Моя любовь к тебе, стоит тебе оказаться вдали от меня, предстанет такой, какова она на самом деле — в виде великана; в ней сосредоточиваются вся моя духовная энергия и вся сила моих чувств. Я вновь ощущаю себя человеком в полном смысле слова…» К. Маркс — Женни Маркс.

«Нам нельзя не любить друг друга. Да, наши души обручены, да будут и жизни наши слиты вместе. Вот тебе моя рука, она твоя. Вот тебе моя клятва, ее не нарушит ни время, ни обстоятельства». А. И. Герцен — невесте Н. А. Захаръиной.

«…Ты — тот стержень, вокруг которого постоянно вращаются мои мысли. Как те люди, которые посвятили свою жизнь поискам философского камня, я хотел бы мою жизнь посвятить поискам лучшей формы любви к тебе». Т. Н. Грановский — Е. Грановской.

«Чего я у Вас прошу, на что уповаю, чего от Вас жду — это доверия, это безоговорочной готовности быть на моей стороне даже наперекор миру, даже наперекор мне самому, это что-то похожее на веру, короче — это любовь… Будьте моим подтверждением, моим оправданием, моим завершением, моей избавительницей, моей — женой!» Т. Манн — невесте К. Прингсгейм.

«…Все единственное в себе я уже отдал тебе и больше уже никому не могу отдать… Все, что во мне осталось для других, — это прежде всего ум и чувства дружбы…» А. А. Блок — жене Л. Д. Блок.

«Ты дала мне то, что я живу сейчас, и моя жизнь стала какой-то хорошей и дорогой. Ты и сын — вот моя жизнь, мой воздух и свет. Сын — это связующее звено в нашей жизни. Ты — друг, товарищ, который не бросит меня в тяжелую минуту и рядом с которым я отдохну и морально и физически». В. П. Чкалов О. Э. Чкаловой.

Несколько лет жила во мне, не давала мне покоя одна история, история отношений двух людей, наших современников, пока не вылилась в повесть о любви в письмах — «Удар молнии». И это повесть именно о любви при том ее понимании, которое было у Тристана и Изольды, Ромео и Джульетты и отвлечемся от литературных героев — у Абеляра и Элоизы, у Петрарки в его поклонении Лауре, у Дидро в его верности Софи Волан, у Байрона, у декабристов, у Достоевского, Блока, Дзержинского. И у тысяч не знаменитых мужчин и женщин во всех странах во все века, которые ничуть не уступали великим мира сего в понимании, точнее, в переживании, любви, потому что и для них была она не утехой и не бытом, а поиском великой истины в человеческих отношениях и --">