Борис Гедальевич Штерн - Вопли

вот… Я делаю вам официальное устное предупреждение. А именно: вам… – показывает на верзилу-рецидивиста, – и вам… – показывает на Дмитрия Николаевича. – Объясняю: в последнее время развелось квартирных грабителей больше, чем хотелось бы. В этой связи милиция ставит особо богатые квартиры на сигнализацию, но не все обладатели богатых квартир хотят на сигнализацию становиться… Но вас это, кажется, не касается, – успокаивает он Вовку Спиридонова и обращается к рецидивисту: – Но я не о том… Все эти лямуры, молодой человек, до добра не доведут. Поверьте моему горькому опыту. Так что кончайте свои кругосветные путешествия, сходите вразвалочку на берег и заводите жену с квартирой. Еще хорошо, что эта история случилась в нашем районе и я на дежурстве был. А если бы в иностранном порту? А? Представляете: полиция, проституция, испорченная характеристика! А вы тоже хороши… – Шкафообразный сотрудник поворачивается к Дмитрию Николаевичу. – Зачет у студентки приняли?

– У нее отличное знание предмета, – бормочет Дмитрий Николаевич.

– Ладно, разбирайтесь тут сами, а я вас предупредил, – безнадежно машет сотрудник УГРО и вместе с коллегами покидает взломанную квартиру.

– Ну вас к черту, что тут разбираться! – говорит рецидивист, не глядя на Дмитрия Николаевича, надевает откуда-то взявшуюся мореходную фуражку и тоже уходит.

– Садись, Дима, – вздыхает Вовка Спиридонов. – Пей чай. Спасибо, удружил… Полный разгром. Завтра Анюта приедет, а сейчас будем дверь чинить.

– Ты что, его простил? – спрашивает Чухонцев.

– Кого?

– Этого… Рецидивиста.

– Ты еще ничего не понял? Все сразу все поняли, один ты балда… Это мой товарищ Сема Корольков. Судовой механик, кличка Дед. Вчера сошел на берег, зафрахтовал тут одну даму… ну и попросил у меня ключи.

Дмитрий Николаевич ничего не понимает:

– А топор? А деньги? А кольцо?

– Топор схватил па кухне, деньги у него свои, а кольцо для улики сунул в карман.

– Зачем?!

– Это он дурака валял, чтобы милиция сразу на него набросилась и забыла осмотреть квартиру. Внимание отвлекал, чтобы она успела уйти. Спасал репутацию своей дамы. Понял? А тебе он собрался морду набить, но потом передумал. В конце концов, ты ее спас.

– Но, Вовка, пойми меня! – взвывает Дмитрий Николаевич, хватаясь за голову. – Я ничего этого не знал! Шаги за дверью, на звонки не открывает… А если бы настоящий грабитель?

– Ты действовал правильно. К тебе никаких претензий. Помоги только дверь починить. И Аньке – ни гу-гу!

– Могила! – веселеет Дмитрий Николаевич.

Спиридонов вручает ему тяжеленный слесарный молоток, а сам, пыхтя, подтаскивает дверь к разлому:

– Ты подбивай, а я буду направлять.

– А она кто? Как ее найти? – Дмитрий Николаевич задает свой самый сокровенный вопрос.

– Найдешь, – усмехается Спиридонов. – Она молодой специалист, приехала по направлению… И тоже пока без квартиры. Будет в твоем университете литературу преподавать.

Дмитрий Николаевич роняет тяжеленный молоток на ногу и вопит так, что вопль этот слышен, пожалуй, на спуске имени Добролюбова. Всю неделю он ие может ходить в университет, лежит на бюллетене с бытовой травмой и пишет статью о символизме в стиле самого символизма. Статья получается неплохая и отсылается в журнал, но вскоре приходит отказ, потому что «Вопросы литературы» публикуют серьезные литературоведческие статьи, а не вопли души.

--">