Нурдин Джамалдинович Музаев - В долине Аргуна

рывших траншеи для канализационных труб. Своими лучшими друзьями и помощниками, священными существами эти сектанты считают шахтеров, так как они трясут землю в непосредственной близости от жилища шайтана. Но шахтеры знать их не хотят, а отбойных молотков и даже пешней мало, поэтому чаще всего приходится им стучать в землю своими собственными пятками. Только вот мозоли нарастают — как высокие каблуки, отчего походка у топтунов — ты, конечно, понял теперь, откуда взялось это второе название? — делается неуверенной, зыбкой.

Но — т-с-с-с! Кто это там еще крадется? О, да никак сам шейх! Кончил проповедь и вот уже спешит куда-то. Куда же? Давай посмотрим… Так, так… Свернул… Еще, свернул… Остановился. Стучит… Ай-яй-яй! Ведь это дом молодой вдовы Тумиши. Вот так святой! Что ж получается в Тийна-эвл? И седые не как святые, и святые не как седые!.. Ну, дела!.. Однако подойдем-ка незаметно поближе, послушаем… Опять стучит.

— Кто там? — послышался нежный женский голос, полный грусти-тоски.

— Тумиша, это я, — тихо, вкрадчиво, осторожно ответил Жума.

— Ты? — в голосе нежной женщины тоска сменилась удивлением, — ну входи скорей…

— О, ты хороша, как всегда! — у Жумы восторг захлестнул осторожность.

— Однако же ты так долго не вспоминал о моем существовании, — у женщины удивление уступило место обиде.

— Ах, Тумиша, супруга моя возлюбленная, — в голосе Жумы льстивость вытеснила восторг, — если бы ты знала, как трудно мне сейчас приходится. Надо и правоверных сплачивать, и бороться против козней безбожников, и давать отпор божьим усыпальникам, и думать о собственной безопасности. Три месяца я скрывался в калмыцких степях. Только вчера вернулся и вдруг узнаю, что мое бедное пристанище, мой тихий кров, возведенный, можно сказать, собственными руками, хотят снести. Он будто бы мешает новому строительству.

— Как? — в сердце нежной Тумиши отчаяние поглотило обиду. — А я-то, безумная, мечтала, что вот-вот переберусь в твои роскошные покои… Ах, зачем я связала свою судьбу с твоей! Лучше бы мне оставаться бедной честной вдовой, оплакивающей своего несчастного мужа.

— Успокойся, звезда души моей, — все та же льстивость в звуках голоса, — попробуем в наших делах разобраться спокойно. Постараемся найти выход.

— Ну? — отчаяние ушло под напором надежды.

— Прежде всего ты должна всегда помнить, — от слов Жумы повеяло холодком и железом, — что наш тайный священный брак заключен не по нашей воле, а по воле аллаха. О нашем браке знают лишь два человека: Абдулрешид и Солтахан. Мюрид Солтахан был со мной в степях. Я послал его к тебе с большой суммой денег, но он исчез вместе с деньгами.

— Ах, мерзавец!

— Он прислал мне письмо, в котором уверяет, что по дороге к тебе его ограбили и убили.

— И ты поверил?

— Сперва я не мог не поверить. Ведь он вложил в конверт справку о своем анатомическом вскрытии и трешницу, которая будто бы осталась после похорон, принятых ка свой счет каким-то райздравотделом города, где, по его словам, совершилось гнусное убийство. Письмо закапчивалось выражением надежды на скорую встречу в райских кущах и приветом от вдовы покойного. А через несколько дней он прислал мне еще и некролог, опубликованный в одной из газет нашей республики. Он начинался словами: «Мукомольная промышленность страны понесла невосполнимую утрату. Еще одного борца смололи безжалостные жернова жизни…»

— Негодяй!

— Он предпринял все это в расчете на мою глубокую религиозность и святую веру в людей. Первому письму я и поверил. На нем стоял очень неясный штемпель, который я прочитал как «Небо». Я решил, что он поставлен в самой небесной канцелярии. Но на втором письме штемпель был совершенно отчетливый, и я без труда прочитал: «Небуг». Оказывается, есть такой небольшой курортный поселок на Черном море около Туапсе.

— И теперь он там гуляет на мои денежки! Так гуляет, что даже некогда подделать штемпель!

— У меня есть причины подозревать, — железо и только железо слышалось теперь в голосе Жумы, — что Солтахан не просто откололся от нас, а переметнулся в лагерь реакции — к усыпальникам. В то же время с помощью верных людей мне удалось установить, что и справка о собственном вскрытии, и некролог в газете — плоды родственных отношений. Для родственника в наших краях могут сделать все. Мы это давно знаем, но еще недостаточно учитываем и плохо используем в борьбе за дело --">