Григорий Григорьевич Федорец - Поездка в плацкартном вагоне

– Почто на безрыбье? – неожиданно улыбнулась тетка:

– Мы тоже не лыком шиты! – и ловко выдернула из здоровенного баула бутылку белой. Парень подпрыгнул:

– Во номер! Ну, ты, мамаша, даешь! Есть женщины в русских селеньях…

Затеплилось дорожное застолье. Когда допили водку, разговор невольно остановился на спиртном. Спорили о том, какое лучше. Коньяк, водка, а может самогон? Студентка, ясное дело, больше шампанское уважала. У остальных мнения разделились. Но сошлись в главном, что при питье надо непременно норму знать. Иначе добра не жди. Стали вспоминать разные истории, связанные с нарушением этой нормы.

– Тут у нас в деревне случай был, – начал повеселевший колхозник:

– Я-то, агрономом роблю. Ну, а по полям на «газике» езжу. Как-то едем мы с Прошкой около Орловки. Прошка – это шофер мой. Деревня эта в наш колхоз входит. На бугре стоит, а внизу речка. Луга там, в пойме, знатные. Ну, вот, едем мы проселком и видим, через дорогу стадо идет. На водопой коров гонят. Мы, понятное дело, остановились, ждем. У буренок брюхи полные. За день травы наелись. Идут не спеша. Прошка-то для острастки посигналил разок, чтоб побыстрее копытами шевелили. А, коровам это, сами понимаете, до лампочки. Шагу не добавили. Вдруг глядим от деревни кто-то на мотоцикле с люлькой гонит. И шурует порядочно, так километров семьдесят выжимает. Трое мужиков. Пьяные. Песни орут. И прям, на стадо летят. Пастух к ним на перерез. Кричит, кнутом машет. А тем, хоть бы хны. Ржут, как жеребцы и прут. И со всего лета, врезаются в корову. Она на бок, брык. Двоих-то, как Фома хреном… Метров, так пять, мордой вперед и пролетели над землей. Один за другим. А, третий, что в люльке сидел, так в ней и остался. Заклинило его, бедолагу. Драндулет на боку опрокинулся. Аккурат рядом с коровенкой. Та, бедная, встает, хвост задрала, да как дунет. Все, что за день нагуляла – выдала. Ровнехонько на мотоцикл. Весь уделала. А, «каскадер» в люльке, аж плавает. Мы с Прошкой из машины и к нему. Те, двое тоже встают. Матюгаются со страшной силой. Все в грязи и дерме. Этот, в люльке-то, стонет. При стыковке грудь шибко зашиб. Мы было вытаскивать его, а на нем живого места нет. Весь в дерме. Взяться не за что. Тут его сотоварищи подошли. Увидали картинку, давай гоготать. Третий орет на них, вытаскивайте, мол, паразиты. Кажись, ребра поломал. Дух перебило. Тем деваться некуда. Все равно уж уделанные. Мотоцикл подняли. «Каскадера» из люльки вытянули. Он блажит, чтоб в больницу везли. В деревне медпункт есть. Я б его в «газик» взял, да как. Вокруг даже лужи нет. Приятели его, давай мотоцикл заводить. Ни как. Мотор даже не схватывает. Пришлось нам с Прошкой их на буксир брать.

– Прям, цирк бесплатный. Шапито, – задыхаясь от смеха, ввернул кожаный.

– Не, самый цирк пошел, когда мы эту тарахтелку по деревне до медпункта тащили. Вот был шапито. Народ от смеха за плетень хватался. Вишь, как норму-то не знать.

Отсмеявшись, подхватил эстафету парняга:

– У нас в поселке тоже прикол был. Я в клубе кино кручу. Клуб недавно у нас большой выстроили. Есть зал, библиотека … Вообще, все дела. Короче. Приехали как-то к нам артисты. Театр юного зрителя из Барнаула. Гастроли у них были по сельхоззоне. Дело было как раз по осени. Перед ноябрьскими. Ну, афишу у клуба повесили. Два выступления. Сначала пьеса про революцию, а потом сказка для ребятишек. Часам к пяти народ к клубу потянулся. Успели все вовремя приготовить. Звонок дали, занавес в сторону отъехал, спектакль начался. Я потихоньку из-за шторок глянул: народу в зале полно. Впереди, как положено, начальство плотняком сидит. Директор там, инженер, завгар… Только пара мест возле механика пустуют. Артисты вовсю играют. Народ хлопает, видать, нравиться. Тут наступает момент, когда главного героя, комиссара, белые поймали и на расстрел ведут. Серьезный такой момент, трагический. Народ в зале притих. Всем этого большевика жалко. Молодой такой. А, он стоит у края сцены перед строем беляков и речь последнюю говорит. Хорошо так говорит. В зале тишина. И, вдруг скрип такой, аж мороз по коже. Что такое? Я из-за занавеса глядь. Е мое. Так это тетка Глаша, жена Мишки-комбайнера в зал ломится. Сколь раз говорил завклубу, чтоб гуталином двери смазал, отвлекает зрителей. Артист, что речь говорил, чуть не поперхнулся. Народ на тетку Глашу уставился. Кое-кто зашипел, мол, давай, старая, ползи быстрей до места. А,