Феликс Давидович Кривин - Тюрьма имени свободы

Феликс Кривин ТЮРЬМА ИМЕНИ СВОБОДЫ

Граждане большой дороги или В борьбе за худшую жизнь…

Не нами сказано

Нации, так же, как индивиды, могут жить двояко: либо воруя, либо производя.

Сен-Симон

Кто имеет меньше, чем желает, должен знать, что он имеет больше, чем заслуживает.

Лихтенберг

Требуется больше мужества, нежели принято думать, чтобы назвать себя своим настоящим именем.

Дидро

Если бы Бог внимал молитвам людей, то скоро все люди погибли бы, постоянно желая зла друг другу.

Эпикур

Люди не могли бы жить в обществе, если бы не водили друг друга за нос.

Ларошфуко

Смазку получает то колесо, которое скрипит громче всех.

Генри Шоу

Когда дорога вся в цветах, то уже не спрашивают, куда она ведет.

Франс

Диктатура преисподней

Например, такая слабость, как страх. У него было много страха, и, чтоб сделать из него смелость, приходилось прибегать к самым решительным действиям. Но из этих действий снова рождался страх, и снова приходилось делать что-то решительное. Он старался так запугать свой народ, чтоб на фоне его страха собственный страх выглядел смелостью, но это только увеличивало его страх. Вот она, человеческая слабость!

Или такая слабость, как любовь. Сколько у него было жен, и к каждой он питал какую-то слабость. Из-за слабости к Василисе он убил ее мужа — не мог же он при живом муже жениться на женщине! Потом из слабости к Василисе он убил ее любовника. А саму Василису не убил, такая получилась неувязка. Если б он хоть ее не похоронил! А то похоронить похоронил, а убить упустил из виду.

— Товарищ Грозный!

Иван Васильевич не поверил своим ушам: за четыреста лет преисподней его никто не окликал, а все, наоборот, сторонились.

— Товарищ Сталин, — представился незнакомец. — Я вас знаю, вы мой любимый исторический деятель. Я видел вас на картине товарища Репина, вы там убиваете своего сына.

Понемногу разговорились. Выяснилось, что товарищ Сталин тоже направляется из преисподней на небеса, хотя идет почему-то навстречу Ивану Васильевичу. Оба удивились этому обстоятельству и пришли к выводу, что преисподняя находится с двух сторон, поэтому нужно свернуть в третью сторону.

Пошли в третью. Товарищ Сталин жаловался на товарища Троцкого, который к тому же был еврей, и это, конечно, многое объясняло. Иван Васильевич подумал: может, и Курбский был еврей? Ведь и он, как Троцкий, сбежал за границу, все евреи бегут за границу, потому что им нравится все заграничное.

Иван Васильевич понял свою ошибку. Если б он перед тем, как человека казнить, объявлял его евреем, народ бы лучше принял его политику. Так и оглашать всенародно: князь Долгорукий — еврей, князь Воротынский — еврей. Знал бы народ, что они евреи, он бы сам с ними расправился.

Товарищ Сталин между тем рассказывал, как он ввел крепостное право под видом борьбы за светлое будущее. Будущее бывает очень светлым, только надо, чтоб оно всегда оставалось будущим и никогда не становилось настоящим.

И вдруг товарищ Сталин прервал свой рассказ и закричал:

— Товарищ Ленин! Владимир Ильич! Это же я, Коба, ваш верный друг и единомышленник!

— А, это вы, товарищ Сталин, — сказал товарищ. Ленин, подходя. — А вы уверены, что верным путем идете, товарищи?

Сталин был не уверен. Поэтому он перевел разговор: