Андрей Владимирович Никольский - Частное определение

Яковлевича, то ему вообще не известен. И примечателен этот товарищ Василий тем, что имеет при себе чемодан. А в чемодане в кислородной подушке имеется чача. Это такая штука, вроде нашей самогонки. Градусов под семьдесят.

И уже тут, в Москве, этот товарищ Василий знакомится с другим героем нашего фельетона — комсомольцем Иваном Рудиным и вместе с ним прибывает на Казанский вокзал. Видите, какое совпадение? Ну, чем тут виноват Притоков?

По дороге они несколько раз прикладываются к этой чаче. Прямо к этой кислородной подушке. Там у нее есть такая кишочка с краником, и если к ней приложиться, то милиция не реагирует. В крайнем случае она думает, что дышит человек кислородом. Малость обалдел от московской атмосферы. Только и всего.

Так вот. Прибывают эти новые друзья на Казанский вокзал, и комсомолец Иван Рудин тоже идет в туалет. Ему тоже так надо было.

А там как раз Николай Яковлевич Притоков. Ондатровой шапкой щеголяет, в зеркало смотрится. А комсомолец Иван Рудин без ондатровой шапки. И не то что без ондатровой — вообще без шапки. На этой почве они и разговорились. Данный исторический разговор не сохранился для потомков, но скорее всего он происходил так:

— Шапка у тебя что надо, — сказал Иван Рудин.

— Это верно, — подтвердил Притоков. — А выпить найдется?

— Что за вопрос? Пойдем в зал. Там у нас чача.

Действительно: вот детский зал, вот Василий, а вот — чача в кислородной подушке.

Выпили, поговорили о футболе.

Потом, дай бог память, зашли в вестибюль ресторана, там что-то делали, вроде бы причесывались. А почему «дай бог память», потому что остальное помнилось уже как бы сквозь туман. Помнилось, что причесывались для того, чтобы эту шапку мерить. Сначала Иван померил, шапка ему велика, потом Василий. А может, наоборот. Потому что этого уже Николай Яковлевич достоверно не помнил. И куда эта шапка в процессе примерки испарилась, тоже не помнил. Так и на следствии доложил.

Однако комсомолец Иван Рудин сохранил ясность ума и твердость мысли. Хоть он-то пролил свет на это темное дело. Он сказал так:

— Шапку украл я, потому что Николай чачу пил, а нас угощать не стал. Вот за это.

Ну это, конечно, чересчур. Если за каждое угощение шапку отдавать, то через два дня голый останешься. И мы вместе с судом считаем, что нельзя было к пьяному другу применять такую сильную санкцию: красть у него шапку. Что это за методы воспитания? И правильно, что Иван получил по заслугам. А вот за что Николаю Яковлевичу бумагу на работу отправили — неизвестно.

Главное — нехорошая бумага получилась, век бы такой не видать. Называется «Частное определение». Дескать, просим обратить внимание профкома СУ… Мосстроя… пьет неизвестно где… неизвестно с кем… и все в таком духе.

И если вы думаете, в суде одна такая бумага — ошибаетесь. Прямо какое-то поветрие идет. Выпивают незнакомые люди друг с другом, а «друзья» потом их обворовывают. А суду — разбираться. Заполонили суды такими делами.

В том же районном суде есть такой миловидный консультант — Наташа.

Я говорю:

— Наташа, много у вас таких дел?

Она говорит:

— Навалом. Вот не посмотрите ли дело № 1—646? Никто Алпатов Андрей Ильич очень содержательно провел один из дней в этом бюджетном году.

Смотрю: действительно, настолько содержательно, что к вечеру уже попал в тюрьму. А дело было так. Приезжает раненько утром Андрей Ильич на Павелецкий вокзал. Нужно было ему ехать в Дебальцево. Сдает в камеру хранения вещи, покупает билет (заметьте, на 22 часа) и думает: что бы такое предпринять? Чем бы заняться в свободное время? А тут, как на счастье, два товарища подвертываются: некто Саша и Толик. Едут из Иркутска в Воронеж. Познакомились и поехали на завод. На какой завод неизвестно, да и неважно, но только выпили они там бутылку на троих. Подзарядились. А потом все растерялись.

«Ладно, — думает Андрей Ильич, — потеря невелика». Поехал он на площадь Свердлова. А там как раз экскурсия сколачивается по достопримечательным местам Москвы. Влился он в эту экскурсию, поехал. Оглядел достопримечательности, и опять делать нечего. Вышел из автобуса парень какой-то.

— Где тут метро? — спрашивает.

А Алпатов, как на счастье, тоже метро искал: где тут метро?

Он и говорит:

— Возьмем бутылку на двоих?

А парень этот, некто Гена, говорит:

— Не надо, у меня есть бутылка.

Ну, просто удивительное --">