Андрей Владимирович Никольский - Частное определение

совпадение.

Раскачали, значит, они эту бутылку, но разве одной обойдешься? Взяли вторую и поехали в «Детский мир». Потому что там Гена хотел купить какие-то вещички для своего маленького отпрыска.

Раскачали они и вторую и поехали на Ленинградский вокзал. Потому что Гену надо было проводить на поезд.

Там, естественно, взяли третью и, естественно, опоздали на поезд.

Ну, а дальше все как по нотам, уважаемые читатели.

Алпатов говорит, что им захотелось колбасы. Ну, а когда душа требует колбасы, и не какой-нибудь, а вареной, может что-нибудь этому желанию воспрепятствовать? Да никогда в жизни! И Гена пошел в магазин. Однако сгинул.

Гена же говорит, что он пошел не за колбасой, а всего-навсего компостировать билет на новый поезд. Но все равно сгинул. И одновременно сгинул Алпатов. Вместе с его вещами.

Пришлось Гене вместе с милиционером ехать на Павелецкий вокзал ловить Алпатова. Где тот и был обнаружен и задержан.

Ну, воздали ему что полагается. А Гена-то за что пострадал? Тоже, понимаете ли, появилось на свет частное определение. «Обращаем внимание такого-то вагоностроительного завода на неправильное поведение… фрезеровщик механосборочного цеха… неизвестно где… неизвестно с кем…»

Вот ведь гадость-то это частное определение! И неизвестно, Когда его ждать.

Впрочем, есть у меня и другой пример, который я не могу утаить ради пущей объективности. Есть у меня такой закадычный друг, некто Вася Клявин. Очень откровенный человек, тоже, понимаете, может распахнуть душу перед незнакомыми людьми. По пьяной лавочке, конечно. Один раз распахнул душу — пальто исчезло, появилось частное определение. В другой раз распахнул — часов нет — опять же частное определение, будь ему неладно. На работе профсоюзу совестно в глаза глядеть.

И потому, понимаете, перестал он распахивать душу, застегнулся, кошкин сын, на все пуговицы. Правда, пальто у него по-прежнему нет, но, слава богу, пиджак остался, так он и его застегнул. В результате каждый день экономия минимум пол-литра с прицепом. Пятерка, как ни крути, в кармане. На книжку стал откладывать. И теперь он говорит так:

— Если бы, — говорит, — я знал, что так выгодно не пить, то еще бы раньше бросил.

И с тех пор завязал. Амба.

ИСТОРИЯ С САПОГАМИ

Если вы, гражданин читатель, никогда не бывали и суде, то особенно не расстраивайтесь. Не такое это место, чтобы там дышалось легко и вольготно. Наоборот. Выходишь из зала суда всегда в каком-то угнетенном настроении. И не потому, что там приговоры, статьи уголовного кодекса и прочие грустные вещи. А причина здесь в другом. Мебель, знаете ли, в судах уж очень мрачная. Вот она-то и навевает тоску. Какие-то, понимаете, железнодорожные диваны, кресла с громадными спинками, загородка для подсудимых. И все это втиснуто в маленькую комнату так, что дышать нельзя. Если бы, скажем, эту мебель расставить в спортивном зале куда ни шло. Там бы эти диваны выглядели более пропорционально. А в тесноте, я говорю, они на психику давят.

Так что в этом плане я больше люблю выездные сессии. Тут как-то все человечнее получается и проще. И не то что человечнее, а, хотите верьте, хотите — нет, на первый взгляд даже как-то веселее.

Вот недавно приехал я на один завод. Заводище громадный, одних цехов, наверное, штук двадцать. Или около того.

В одном из цехов на двери разноцветное объявление: дескать, нынче в 16 часов суд по делу весовщика-вулканизатора Царева.

А возле объявления народ. Мужчины, женщины — все в спецодежде. Мужчины в основном ничего не знают и спрашивают. А женщины в основном все знают и рассказывают.

Выясняется: Царев Владимир Иванович, русский, 6 классов образования, работает на заводе давно, однажды пришел в цех вулканизации и украл там пару женских сапог стоимостью в 7 рублей 80 копеек. Все ясно.

Одно только неясно: почему все эти устные комментарии звучат в таком мажорном тоне? Я, грешный человек, даже подумал, что такое бодрое настроение создает именно выездная сессия. Но потом оказалось, что мои предположения лишены всякого основания.

— У нас на заводе сегодня юбилей! — пояснили мне. — Чего же нам унывать?

— Какой же юбилей, — спрашиваю. — Может, выпуск сапог --">