Олег Ланхолин - Постмодернистская грамота

Олег Ланхолин Постмодернистская грамота

— Суета сует.. — изрекла состарившаяся не по столетию синьора. Впрочем — давным-давно не семейная.

Светлана, стало быть, имя собственное, помню. Сохранилось, к счастью. Сивый сессон, седовласка. Скучающее созвучие в голосе, сопрано. Леди не мадемуазель, но и не мадам, разумеется. Спекулянт, или же спекулянтесса сколь сегодня общеустановленно. Семёнович, Шпаклёвщик какой-никакой.

–..и всё суета? — сочувственно осведомился скудненький сорванец.

Её сиятельство замкнуто задумалась, вслед за тем созвучно протянула сладость в раздольную пятерню соплежуя:

— Да, солдатик, всё суета…

Кхм, солдатик? Бенджамин, что ли?

Сынишка, что чудно. Стремительнее бы осесть в автобусе.

— Спасибо, мамуль! — с неприкрытой отрадой в голосе отозвался мальчонок и цапнул каштановую конфету.

Употреблять, но не злоупотреблять. Способны ли?

Сволокши лоснящуюся обёртку в мусорку, взор чада повстречал скитальческую собаку с кутятами. Последовал спрос, а за ним предложение:

— Мамочка, а папа когда приедет?

В отражении глаз паренька тлело упование; в отражении глаз родительницы блистал твёрдый ответ — ни в юдоль.

— Скоро, сыночек, скоро.

Сердцу не предпишешь, она силилась. Куда ни гляну — непроходимые терзания по свалившим. Столь неприглядная планида.

Слабо просвечивает тачскрин смартфона из сумочки, как сумеречные лучи со спрайтами. Малец уже не взирал на неё — сосредоточился на сласти. Колеблюсь, что первоклассник. Самый сосредоточенный в садике. Светловолосый, синеглазый, странноватый.

Неотложка сломя котелок промелькнула мимо несгибаемо стоящих сканий, субару, сузуки и ссанйонгов. Со скоростью куда прыткой, чем в полусонные дни. Словно что-то нешуточное содеялось. Стрёмно было бы угодить в её пассажирские сети. Хотя, смотря с кой сторонки посмотреть на ситуацию. Сыграть в саркофаг от прецедента к прецеденту — это дискуссионное, но избавление при всём при том. Хотя Ни и Мо навряд ли ударят по рукам.

— А больше нету? — снабдившись нямкой запросил новую порцию Сашенька.

Брелок на ранце с настоящим именем. Котомка, сумка. На эллина похож. Больше нечем полакомиться!

— Нет, свет мой, только парочку сосательных конфет сберегла. Хочешь? — сердцещипательно спросила маменька и принялась взбалмошно матрикулировать в ридикюле.

Эврическое брависсимо. Восклицание восклицательного знака. Надобно посмотреть счёт в Сбере. Тщетно сюсюкается, опосля сложней поделается. Пестунья, каковая кровинушка, по мне знает. Не суди сам, да не судим будешь. Тётенька с весами, повязка на зрачках, в длани меч вместо рога благосостояния, так римляне постановили. Вседержитель им арбитр.

— Не хочу. — сказано с завидущим угрызением.

Фамильный саботаж, разумею его. Дерёт суть — добряки в склепе, а нахалы пируют. В могиле никак нет карамели, кто бы что ни вещал. Павловский скотовоз припаздывает на семь мгновений и столько же мигов. Сомнительно, но может быть, баржавельский Сен-Мену поразил старикана извозчика, вследствие этого его отпрыск по сию пору не явил себя? Точнее говоря, не явился на свет. Постоянство — могущество мастера, как толкуют; но хилость опаздывающего, а так нынче не лепечут, я же проронил. А ведь граждане почитают секунды, серчают, лампа накаливания прям, сдерживаются покамест. Жалко, самураи не обитают у нас, а то посчитали бы за комплимент. Едет! Не та… Ржаво-рыжая буханка, как покрашенный сдобленник, содержательные круглешки и созвездие с копающим человечком. Лимонно-соломенная или канареечная, стрелочки серебристые, абрисе на вязках кисти смуглые, а галифе и спортивки соразмерны субъекту. Сякой себе пошиб, хотя в доподлинной пригожести подряд изъян.

Наново синтоисты стались правы со своими ваби-саби! Пролетарская же, несущественно.

— Бале сахттар нигоҳ доред! — скрипучее стенание гражданина со скандинавской бородой.

Явление уитлендеров публике, наконец-то.

— Ох, хозир сиз буни о’зингиз киласиз! — сыпучий отзвук более бородатого мужчинища.

Да, господина. Веяние времени: вентилятор выдувает криоконит из оста. Вновь полнотелая остановка, откуда столько граждан. Вавилонская мессалина. Нет, голландца. Мигдаль Бавель, столпотворение.

Склейка, переключение. Не монтажная — авторская, инновационная.

Щелчок.

— Поехали уже!

— Мы не можем.

— Посему нет?

— Мы поджидаем --">