Джудит Майкл - Преобладающая страсть. том 2

войти?

Она пожала плечами. Чед расценил этот неопределенный жест как разрешение. Он устроился в одном из огромных кресел, стараясь не скользить по мягкой коже и не утонуть в его необъятной глубине. Появился привратник, держа поднос с легкими напитками и тарелкой с хрустящим печеньем, поставив его на кофейный столик ближе к Чеду и безмолвно удалился. Чед скользнул по креслу вперед, налил бокал золотистого эля. Взял из корзиночки, стоящей около Сибиллы, кубик льда и с тарелки два печенья.

– Благодарю, – сказал он.

Сибилла смотрела на экраны телевизоров, ее глаза перескакивали с одного на другой и обратно. Чед ждал, нервно похрустывая печеньем и стараясь подцепить крошки, упавшие на колени.

– Ты говоришь, смотрел? Что? – наконец спросила его Сибилла. Она продолжала следить за экранами, хотя уже нажала кнопку дистанционного управления, отключившую звук.

– Лили. По телевидению. Я подумал, что тебе плохо, потому что она сказала…

– Знаю, что она сказала. Зачем ты пришел сюда?

– Я же сказал… Я думал, что тебе плохо.

– И что, ты полагаешь, мог бы сделать?

– Просто… – Чед съежился на кресле. Ему вдруг захотелось оказаться… неважно где, но совершенно в другом месте. Ему было невыносимо больно видеть напряжение, с которым мать держала голову. У нее был очень несчастный вид. В то же время он был немного напуган, так как в ней проглядывалось нечто неизвестное, жесткое и неприступное.

– Просто сказать, что я тут, – выпалил он. – Мне не нравится быть одному, когда случаются неприятности. Вот я и подумал, может быть, тебе тоже. Я не хочу, ну, чтобы ты была одна.

Губы Сибиллы пришли в движение.

– Очень приятно.

«Люби меня, – беззвучно молил Чед. – Пожалуйста, люби меня, пожалуйста, ну, хоть совсем немного!»

Она сидела неподвижно, глядя на экраны.

– Ты становишься совсем большим мальчиком. Таким же высоким, как отец.

– Да. Или выше, он говорит.

Плечи Чеда опустились. «Мне кажется, она не умеет любить. Может быть, никто никогда не учил ее любить. Кроме… Не думаю, что этому нужно учиться».

– Она лгала, – равнодушным тоном произнесла Сибилла. – Они все лгут про меня. Помнишь, я рассказывала тебе, что люди лгут?

Чед молчал.

– Помнишь?

– Да, – произнес он.

– Я извлекла ее из ниоткуда и превратила в одну из известнейших проповедниц в стране. И я брала себе только небольшую толику денег, присылаемых на строительство Грейсвилля, это причитающаяся мне компенсация. Я обо всем ей рассказывала: она сказала, что я могу поступать, как мне заблагорассудится, даже взять больше денег, если возникнет потребность, потому что я заслужила все это. Она знала, чем обязана мне. Но кто-то ее похитил и отравил ложью. Она сказала, что думала, будто любила меня! Заявила об этом по телевидению.

– Да, – сказал Чед. – Я только хотел, чтобы ты знала, что я рядом. И если тебе захочется поговорить или еще что-нибудь, например, пообедать, ты всегда можешь позвонить, и мы могли бы сходить куда-нибудь. Я мог бы просто сидеть и слушать, если ты захочешь поговорить. Потому что ты, ну, одна. В любой момент, когда захочешь.

Сибилла, казалось, внимательно следила за автогонками, которые показывали на одном из экранов.

– Мы никогда много не беседовали.

– Нет… пожалуй, нет. Но мы могли бы, ну, что ли, начать учиться.

– Я скоро буду в тюрьме, – вдруг взорвалась она. – Я лишилась всего, ради чего работала всю жизнь, ты знаешь? Не знаю, как это произошло, все так хорошо начиналось, а потом просто… рассыпалось. И вот теперь я отправлюсь в тюрьму. Ты будешь ненавидеть меня, когда я окажусь там.

– Можешь, ну, хотя бы посмотреть на меня? – попросил Чед.

Медленно Сибилла повернула голову. Они долго молча смотрели друг на друга.

В огромном кресле мать выглядела очень маленькой. Чеду почудилось, что она сморщилась. Волосы не были убраны с прежней тщательностью. На ней был махровый халат. Он ни разу не видел ее в халате; она всегда носила костюмы и платья, отделанные мехом, с яркими золотыми пуговицами или другими украшениями. «Она выглядит такой одинокой, – подумал он, – и только телевизоры составляют ей компанию».

Чед вдруг почувствовал, что он сейчас заплачет. Выскочив из кресла, он подошел к Сибилле. Сам того не ожидая, погладил ее рукой по голове, словно ребенка.

– Никогда не буду я ненавидеть тебя, я не смогу. Ты моя мать, я буду заботиться о тебе. Знаешь, я сделаю все, что в моих силах. Буду навещать тебя, звонить, посылать тебе книги, --">