Джоджо Мойес - Ночная музыка

– Ты прислала мне ланч с этим своим мальчишкой. Так из него словечка было не вытянуть.

Старик принялся за еду. И комната сразу наполнилась чмокающими звуками, словно где-то рядом засорилась канализация.

– Ну, подростки не слишком-то разговорчивы.

– Грубиян. Вот он кто. Ты должна ему сказать.

– Непременно, – ответила она.

Она кружила по комнате, составляя стаканы и кружки на пустой поднос.

– Днем мне бывает так одиноко. Разве что Байрон приходит после ланча, но он только и умеет, что трендеть о своих треклятых живых изгородях и кроликах.

– Я ведь уже говорила, что к вам могут приходить из социальной службы. Ну, прибирались бы тут чуть-чуть, болтали бы с вами. Хоть каждый день, если захотите.

– Социальная служба, – скривился он, тонкая струйка соуса потекла у него по подбородку. – Не хочу, чтобы эти прохиндеи совали нос в мои дела.

– Как вам будет угодно.

– Тебе не понять, я ведь один как перст, а это так тяжело… – завел он свою шарманку, и Лора стала привычно думать о своем.

Она наизусть знала весь длинный перечень его невзгод: никто не понимает, как невыносимо жить без семьи, быть прикованным к постели и совершенно беспомощным, отданным на милость чужих людей… Она столько раз слышала вариации на данную тему, что могла продолжить за него сию пространную речь.

– Ведь у такого несчастного старика, как я, никого нет, только ты да Мэтт. И некому передать все свое, лично мне давно не нужное добро… Ты даже не представляешь, как тяжело быть таким одиноким. – Он перешел на шепот и, казалось, вот-вот расплачется.

Она сразу смягчилась:

– Я уже говорила вам: вы не одиноки. По крайней мере, пока мы живем по соседству.

– Вы не останетесь обделенными, когда меня не станет. Ты ведь знаешь, да? Та мебель, что в амбаре, после моей смерти будет вашей.

– Мистер Поттисворт, вы не должны так говорить.

– И это еще не все, ведь я человек слова. И я не забуду, что вы делали для меня все эти годы. – Он покосился на поднос. – Это что, мой рисовый пудинг?

– Нет, это чудесная яблочная шарлотка.

Старик положил нож и вилку:

– Но сегодня же вторник.

– Ну, я решила сделать шарлотку. У меня закончился рис для пудинга, а съездить в супермаркет так и не удалось.

– Не люблю шарлотку.

– Нет любите.

– Спорим, ты здорово порезвилась в моем яблоневом саду. – (Лора сделала глубокий вдох.) – Ты только прикидываешься такой славной. И вообще, постоянно врешь, чтобы заполучить то, чего действительно хочешь.

– Я купила яблоки в супермаркете, – процедила Лора сквозь стиснутые зубы.

– Ты же сама говорила, что тебе было туда не выбраться.

– Я купила их три дня назад.

– Тогда ума не приложу, почему ты не могла при этом купить немного риса для пудинга. Представляю, что думает о тебе твой муженек. Похоже, ты ублажаешь его совсем другим способом. – Он похотливо ухмыльнулся мокрыми губами, и она на секунду увидела его челюсти, впившиеся в куриную запеканку.

К приходу мужа Лора уже успела закончить с мытьем посуды и теперь стояла за гладильной доской, яростно отпаривая и разглаживая воротнички и манжеты его рубашек.

– Все в порядке, любимая? – Мэтт Маккарти наклонился поцеловать жену и сразу заметил ее пылающие щеки, упрямо выдвинутый вперед подбородок.

– Нет, ничего, черт возьми, не в порядке! С меня довольно.

Он снял рабочую куртку с отвисшими от инструментов карманами и небрежно бросил на спинку стула. Мэтт очень устал, и мысль о том, что ему предстоит утихомиривать Лору, приводила его в крайнее раздражение.

– Мистер Пи пялился на ее сиськи, – ухмыльнулся Энтони.

Сын сидел, положив ноги на кофейный столик, и отец, проходя мимо, небрежно спихнул их рукой.

– Он что, и вправду это делал? – напрягся Мэтт. – Придется сходить к нему, сказать пару ласковых…

Лора в сердцах шваркнула утюгом:

– Да сядь ты, не мельтеши, ради всего святого! Ты же его знаешь. В любом случае дело в другом. Он гоняет меня туда-сюда, словно свою личную прислугу. Каждый божий день. И на сей раз я сыта по горло. Реально сыта.

Поняв, что старик от нее не отстанет, она вернулась домой за консервированным рисовым пудингом и, чертыхаясь про себя, снова прошла через лес к большому дому с миской, накрытой чайным полотенцем.

– Холодный, – заявил он, потрогав пудинг пальцем.