Дмитрий Яровой - Дело Логинова

гораздо чаще поддерживает мои идеи (не всегда умные и праведные) и порой руководствуется принципами «разберемся», «успеется» и «посмотрим». Наверное, в этом и состоит великая сермяжная правда – или это я чего-то не понимаю в жизни. Илья женат на хорошей девочке Инне, и у них все хорошо.

Теперь замолвлю словечко о своем тесте Смагине, бесполезном деятеле отечественной науки и образования. Профессор Смагин – большой начальник. Любит свою нерадивую дочь, крепкое снотворное и большие деньги.

Его дочь Танечка, как считают некоторые недалекие люди, любит меня. Мне сложно назвать такое отношение любовью. Достижением можно считать уже то, что она меня не ненавидит – просто относится, как к живому элементу меблировки. Я бы постарался вообще не упоминать этого представителя рода человеческого, но куда же без нее…

Этот высокий шатен с умными глазами тигрового окраса (бывает и такое) в одном из своих паспортов записан как Андрей Александрович Долинский, а в моей истории – как надежный советник и старший партнер. Долинский обладает хорошим чутьем, выдержкой и силой воли, вследствие чего исполняет обязанности друга и ближайшего помощника профессора Смагина. Гигант мысли и крестный отец наших коррупционных схем.

Вадим Васильевич – это просто Вадим Васильевич. Он когда-то работал правительственным убийцей, потом – моим водителем, затем – начальником охраны нашего Института. В моей истории он занимается всем понемногу. Впрочем, на сегодняшний день его род занятий не похож ни на один из прежних, но до этого времени еще нужно добраться.

Теперь давайте о приятном. Подумаем о Насте. Она работает на моей кафедре. Я… я душевно к ней расположен, скажем так. А еще она замужем. Не за мной. Думаю, что суть вопроса здесь уже ясна.

Влад, муж Насти, носит форму летчика гражданской авиации (не исключено, что это каким-то образом связано с его профессией – летчик гражданской авиации). Отдельные приятели считают, что эта вошь немощная Летчик якобы похож на меня манерами, привычками и мировоззрением. Быть может, именно это стало причиной наших странных взаимоотношений и неоднократных попыток убить друг друга здоровой незлобивой конкуренции.

Ну, чтобы осадка от предыдущего агрессивного пассажа не оставалось, я замкну этот список уж совсем хорошим человеком. Это глава нашего профсоюзного комитета, потомственный чекист Константин Григорьевич Брагин, за которым в институтской среде прочно закрепилось бесхитростное «КГБ». В силу своей глубокой порядочности и чрезмерно развитого чувства справедливости, КГБ стал нашим главным антагонистом в сфере коррупции и бандитизма в борьбе за существование.

Можно приступать.

Некоторым участникам я постараюсь предоставить слово в процессе рассмотрения дела.

Когнитивный диссонанс

Пошевелив пальцами ног, Степа догадался, что лежит в носках, трясущейся рукою провел по бедру, чтобы определить, в брюках он или нет, и не определил.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

За день до того, как мой жизненный путь – который и до того не отличался прямотой и последовательностью – принял очередное искривление, приведя меня в цепкие лапы Управления по борьбе с экономическими преступлениями, я отмечал очередной прошедший мирно день. Попросту бухал без повода.

Идея запивать текилу пивом едва ли была самой лучшей, что пришла мне в голову, а то и самой препоганой с момента рождения. Как только я попытался подняться с кровати, цветозвуковая феерия невиданных масштабов заполнила обширный мозг, насыщенный поверхностными глубокими знаниями, пролистывая перед глазами кадры беззаботного детства и бурной юности.

С очередным болезненным ударом пульсирующих сосудов меня посетило озарение – у меня же экзамен! Впрочем, уныния на меня это не навеяло: если сдавать экзамен в состоянии, когда не отличаешь гласные от согласных, весьма тяжело, то принимать его, как показывал опыт, не столь проблематично.

Наверное, если бы кто-то из студентов, собиравшихся в то утро на мой адский экзамен по теории государственного управления, видел Николая Михайловича, то бишь меня, в радостный миг пробуждения, не смог бы остаться равнодушным. Кто-то сказал бы, что «Коля, оказывается, свой мужик», кто-то признал бы, что он «мало того что тиран, еще и алкоголик». Но меня тогда возможность таких измышлений не тревожила – меня заботила только распухшая кора --">