Анджела Грехем - Сексуальный студент по обмену 2

наблюдая. Глаза моей мамы все еще красные от

предыдущих слез, но не сдерживающие намека на грусть. Теперь, они заполнены только

ярким чувством гордости, смешанным с небольшим оттенком страха, который у нее не

получается скрыть.

И выражение лица моего отца мягкое, почти ничего не выдающее, кроме истинной

любви. Это удивляет и захватывает, потому что если он не беспокоится, то, как быть тогда

мне? Я до сих пор понятия не имею, как моя мама и Себастьян уговорили его позволить

мне поехать, но знаю, что буду вечно им благодарна.

- Я люблю тебя и клянусь, что буду звонить как можно чаще, - говорю я своим

родителям, прежде чем забрать свою сумку у Себастьяна.

Когда я готовлюсь сделать шаг к линии безопасности, Себастьян говорит

окончательное предложение, пугающее сообщение.

- Кингстон не так уж и плох, Эхо. Каждый совершает косяки однажды, но иногда

они идут на пользу. Так же, как иногда ты думаешь, что знаешь человека, и оказывается,

что ты была не права ... Или, может быть, ты была права все время.

Его слов достаточно, чтобы заставить меня испытать головокружение. Откуда это

взялось, и зачем вспоминать прямо сейчас, когда я буквально одной ногой в самолете?

Я не слышала имя Кингстона уже шесть месяцев. И несмотря на цветы,

доставленные на мой день рождения, и билет на мой выпускной, я думала, что он исчез с

моего радара, или я с его. Не говоря уже о том, что мне сообщили об его отсутствии на

этой летней поездке.

Так почему же мой брат выбрал разбрасываться загадками? Словами, которые,

возможно, имеют глубокий смысл, если бы он говорил на простом, понятном языке. Об

этом я не знаю, и счастлива по этому поводу.

- Что? – все, что я могу сказать в ответ, мое лицо выражает смятение.

Себастьян смеется над моей гримасой, которая мне хорошо известна, пожимая при

этом плечами. – Просто не забывай об этом.

- Эхо, лучше встать в очередь, - говорит моя мама, и мне интересно, слышала ли

она финальный, импровизированный разговор между братом и мной. – До твоего вылета

осталось меньше часа, дорогая.

- Хорошо, - отвечаю я. Смотрю на нее, затем поворачиваю голову обратно к

Себастьяну. – Ты говорил с ним? Я с ним увижусь? Я не хочу этого! – шиплю я.

Он улыбается. – Ты просто должна довериться мне. Теперь иди, повеселись и

убедись, что сможешь привезти Сэмми лучший сувенир, чем я. Я безнадежен в покупках, -

он сжимает мою руку. – Люблю тебя.

Он отстраняется, когда приближающаяся линия безопасности достигает меня,

забирая нетерпеливых путешественников, ударяющихся об мои ноги.

- Удачи! – кричит Сэмми.

Я машу и поворачиваюсь, чтобы присоединиться к очереди, убеждая себя, что мой

отец никогда бы не разрешил эту поездку, если Кингстон был бы ее частью. Жерар Хоторн

и мой папа стали друзьями, там было доверие, но не настолько сильное.

Возможно, мой брат сказал слова, чтобы точно описать ситуацию, но это не было

нормальным советом. Себастьян говорил, опираясь на его философский опыт,

подтверждая характер Кингстона. Я знаю, мой брат и он не догадывались о чем-то

подобном, особенно после того, через что мы прошли с двумя «друзьями», чьи характеры,

как мы думали, знаем.

А что если он разговаривал с Кингстоном? Когда? Они виделись друг с другом,

когда Кингстон вернулся в Лондон?

Так много вопросов без ответов проносятся в моей голове, пока я в нервном

ожидании передаю свой билет и паспорт на проверку.

Да кого я обманываю? Как обычно, навыдумываю всякое в своей голове, раздувая

до неимоверных масштабов, чем оно есть на самом деле, рискуя провести это лето, ломая

голову. Кингстон и я провели всего два месяца, живя рядом друг с другом, и редко

разговаривали в течение половины этого времени. Кого заботит, если я увижу его? Не

думаю, что этот короткий кусок нашего проведенного времени, что-то значил для

него.

Я бросаю свою сумку на конвейерную ленту и,

--">