Мария Гарзийо - Венецианские каникулы (СИ)

записывает цифры, перепроверяет, улыбается мне двумя рядами безупречно отбеленных зубов и желает приятного вечера. Ага, и вам с Кристофом того же. Он распахивает свой зонтик Виттон и, повиливая попкой и грациозно перепрыгивая через лужи, удаляется со сцены. Я остаюсь одна под дождем. Без мужчины и без зонта. А кто говорил, что будет просто? Мама мне в свое время всю печень проела до дыр, живописуя все предстоящие мне, студентке по обмену, злоключения в чужой стране. «Ты никому там не нужна!» буйствовала она, усадив меня на кухне и сунув мне под нос дымящуюся тарелку борща, «Тебя никто там не ждет!» За маму говорила обида. Эта щедро вскормленная, взращиваемая годами склизкая горечь натянула на свое склизкое фиолетовое тело мамину маску и вещала ее голосом. Много лет назад Франция забрала у мамы мужа. Папа встретил француженку украинского происхождения, которая приехала к ним на предприятие внедрять какие-то новые технологии. В результате внедрился папа. Да на столько, что оставил жену с маленьким ребенком и потянулся за новой технологией в новую заморскую жизнь. Мама ему этого дезертирства простить не смогла. Порвала на клочки семейные фото, наложила табу на его имя и возненавидела Францию. Франция отомстила ей спустя многие годы, опустив свою длинную вездесущую лапу на плечи единственному оставшемуся маминому оплоту. Я понимала ее чувства, я впитывала всеми клеточками ее боль, но остаться и позволить лиловой желчи медленно сжирать и мою жизнь не могла. Мне хотелось стряхнуть с плеч гнет вечного надзора, вдохнуть всеми легкими воздух свободы и стать, наконец, по-настоящему взрослой. Это мне, пожалуй, удалось. Но ступая по мокрому тротуару, я не могу не вспомнить мамины горькие слова. Я ведь и правда никому не нужна и дома, куда я спешу, меня никто не ждет. Дом это громкое слово. Я снимаю угол на улице Пасси. Именно угол, потому как в двухкомнатной квартирке нет ни одного традиционно квадратного помещения. Куда не ткнешь, непременно упираешься в очередной угол. Хозяйка расхваливала мне местонахождение этой угловатой жилплощади, упирая на то, что до Эйфелевой башни рукой подать. Кроме жвачкоподобного героя фильма «Фантастическая четверка» мне неизвестен ни один индивидуум, способный так далеко «подавать» руки. Дополняет впечатление ржавая водосточная труба, которую я созерцаю каждый раз, когда мне приходит в голову распахнуть окно. Апартаментами де люкс это жилище назвать трудно, зато шестая линия метро совсем близко и квартплата терпимая. А главное, что это Париж. Его величество блистательный и чарующий. Впрочем, городам-легендам присущи те же хамелеоновые свойства, что и мифическим принцам на белых конях. Во время первых робких свиданий этот мужчина-мечта кажется нам идеальным, словно журнальная картинка. А стоит гладкому изображению шагнуть в логово семейного быта, как его безупречность мгновенно претерпевает заметные изменения. Выясняется, что принц имеет привычку оставлять грязные носки на столе в кухне и безудержно храпит по ночам. А его белый конь оглушительно портит воздух и оставляет по всей квартире огромные кучи навоза. Париж за пределами Елисейских полей оказался таким же нечистоплотным, пыльным и порой агрессивным. Но я сжилась с ним, смирилась и слюбилась. Простила ему серые толпы утреннего метро, навязчивых попрошаек, мелкий несвоевременный дождик и водосточную трубу в окне. И с трепетной гордостью окрестила себя парижанкой. Этот официально неподтвержденный статус позволяет мне бросать презрительные взгляды на кучки стандартно экипированных шортами и рюкзаками туристов и испытывать теплую радость каждый раз, когда требуется указать где-либо свой адрес.

В сумочке трещит телефон, отрывая меня от размышлений о том, каким образом добраться до дома с наименьшим ущербом для одежды и прически.

— Salut. Ca va[5]? Ты где? О, я как раз мимо еду. Хочешь, подхвачу тебя, посидим где-нибудь поболтаем?

Небеса посылают решение моей дилеммы в лице Дельфин, моей можно сказать подруги. Если задуматься, что можно добавить, что скорее все-таки не подруги. И вовсе не моей. Дельфин была приятельницей Фредерика, моего экс-бойфренда. С последним я рассталась полгода назад, первая осталась мне на помять об этих ярких, но мучительных отношениях. Хвататься за эти обломки моста в прошлое я не стремилась, но вот сами обломки явно не хотят выпускать меня из своих цепких бетонных объятий. Я соглашаюсь на --">