Вера Александровна Колочкова - Муж в обмен на счастье

никакой жалости! Наоборот! Чем Майке хуже жилось, тем больше хотелось ей продемонстрировать, насколько она, подруга Дина, лучше ее во всех отношениях – и по уму, и по красоте тоже. Очень хотелось, чтоб горел в Майкиных карих, глубоко посаженных глазах огонек искреннего ею, подругой Диной, плебейского восхищения. У других же горел! А Майка что, лучше других? Нет, она восхищалась Диной, конечно же. И платьями красивыми на школьных вечерах восхищалась, и прической только-только из парикмахерской, и первым в классе по тогдашней моде пейджером, но… как-то неубедительно, что ли, восхищалась… Искренне, конечно, но без плебейства. Никак не хотела понять Майка своего места в Дининой жизни. Что ж, пришлось учить ее, наказывать самым дорогим для нее, самым святым. Димкой то есть.

За Димку Дина взялась тогда решительно, по всем фронтам наступала, как делают настоящие победители. Не хочешь – заставим, избегаешь – догоним, не веришь – поплачем! Делов-то – Димку Ненашева обыграть… Это сейчас она понимает, что весь ее пыл девичий, можно сказать, в дым ушел, а тогда… Тогда такой азарт был! Димка-то с выбором дамы сердца не торопился. Более того – после одиннадцатого класса сразу в армию загремел. Отец его, подполковник, царствие ему небесное, на этой армии настоял. Все родители в институты своих детей погнали, а этот – в армию… А они с Майкой, стало быть, ждать его остались, как две верные подруги. Ждать вместе – тоже соперничество, между прочим! Майка-то надеялась, что он из армии к ней вернется… Такие письма ему туда писала! Не любовные, конечно, но душевные – прямо слеза прошибала. А она, Дина, и тут Майку на повороте обошла! Взяла и съездила к нему в армию, назвавшись невестой. Димка, конечно, ее поступок оценил…

Нет, нельзя сказать, что Димку она к себе приспособила для того только, чтоб Майке насолить. Он ей очень нравился, конечно. А кому он тогда не нравился, красавец Димка Ненашев? Он всем нравился. Патлатый блондин, высокий, улыбчивый, на гитаре играл, песни пел, как бог… Милый такой мальчик Харатьян местного разлива. А что там, за этим Харатьяном с гитарой да с песнями, прячется – дело было уже десятое. Как впоследствии оказалось, ничего там и не прячется. Пустота одна. Ноль без палочки. Куда его только потом отец ни пристраивал – нигде не пригодился. Ни богу свечка, ни черту кочерга. И даже образование высшее заочное, на закрытых профессорских глазах да ушах по блату полученное, тоже не помогло. Ничего из Димки не получилось. Так. Ерунда. Менеджер на макаронной фабрике. Нет, правда на макаронной! Как в насмешку! Надоест, мол, картошка, так и на макароны, дорогая жена, перейдешь… Тоже бедняцкая еда, между прочим. И что самое обидное – даже сказать ему ничего такого нельзя! Сердится не на шутку, прямо с полуоборота заводится! И все время у него песня одна: не хочу, мол, на «дядю» работать. Вроде как было бы у него свое дело, вот уж тогда бы он… Чего тут скажешь? Ничего и не скажешь. Классическая отмазка для неудачника – этот мифический «дядя», выжимающий из Димки все соки, вот и все…

Майка на их свадьбе сидела как отмороженная. Раньше, стоило Димке ей на глаза показаться, растекалась вся карамелью, а тут застыла каменным изваянием, ни одной эмоции не выдала. Заморозилась вся карамель. Ни смеха, ни слез. А потом, когда гости танцевать начали, вообще под шумок смылась. По-английски. Увидели они ее с Димкой через год только – сразу после их свадьбы Майка в Питер укатила. Замуж там выскочила за Лёньку Гофмана, старого своего школьного воздыхателя. Он там, в Питере, в университете учился, комнатку в подвальчике на Невском снимал. Ну, и писал ей из этого подвальчика письма всякие трогательные. Дина одно из этих писем даже сама прочитала – было дело. Смешно так читать его было! На пяти страницах – и все про любовь. А в начале и в конце – про замуж. Странно даже, как Майка на эту авантюру согласилась. Видно, совсем безнадега сердечная прижала. Никто от нее такой решительности не ожидал… Встала утром, покидала шмотки в чемоданчик и укатила. И мать бросила, и всех своих братьев-сестер малолетних. От крайнего отчаяния, стало быть.

А потом с этим Лёнькой Гофманом – вообще… Такая история вышла! Как в кино. Даже круче, чем в кино. Хотя туда, в кино, скромного забитого Лёньку и не взяли бы ни при каких раскладах… Вот Димку бы взяли, это точно. А этого… Ну вот кто он был? Скромный очкарик-ботаник? Сидел себе на последней парте, таращился на Майку да --">