Алекс Чер - Гладиатор. Возвращение

Алекс Чер Гладиатор. Возвращение

1. Алекс

Кто она?

Сквозь приоткрытые веки силуэт женщины у окна кажется нереальным. Перед глазами всё плывёт и кружится.

- Вика? - это единственное имя, что я знаю. Единственное слово, что хочу произнести. Но с непослушных губ слетает только невнятный хрип.

- Алекс? - она совсем рядом, прямо у моей постели. Но я не вижу лица. Всё сливается: светлое, тёмное.

- Вика? - пытаюсь поднять руку, чтобы прикоснуться к ней, но не получается. - Вика!

- Меня зовут Полина, Алекс. Как ты себя чувствуешь?

У неё такой хороший приятный голос, у этой Полины. Но она не Вика. Болезненно морщусь. Эта дыра в груди, что осталась после ухода Виктории, всё ещё болит.

- Не знаю. Где я?

- В больнице, - её рука сжимает мою. Тепло. Даже приятно. - Тебя избили. Ты долго пролежал без сознания. Что-нибудь помнишь, Алекс?

- Было больно, - пытаюсь улыбнуться.

И всё ещё силюсь разглядеть эту Полину, но это труднее, чем кажется. Веки такие тяжёлые. И я так устал. Я хочу туда, где моя девочка. Снова в свои сны или в медикаментозные грёзы. Не важно. Там, где есть она, мне хорошо. Здесь - плохо.

- Алекс, - голос Полины, негромкий, но настойчивый, снова вытаскивает меня, словно из глубины, на поверхность.

- Мн-н-н, - это всё на что меня хватает вместо ответа.

- Ты помнишь, что с тобой произошло?

Да, я помню. Я знаю, чьи это были люди. Знаю, почему. И что убить меня не хотели. Просто отомстить, предупредить, чтобы не дёргался, но, кажется, перестарались.

- Это важно?

- Нет, но я нашла тебя уже избитым. И у тебя не было с собой ни документов, ни телефона. Повторишь, как тебя зовут?

- Алекс, - снова силюсь улыбнуться. Не знаю, выходит ли у меня. - Александр Берг.

- Вот и хорошо, - она снова пожимает мою руку одобряюще и встаёт. - Отдыхай! Если не возражаешь, я ещё зайду.

Я киваю. Или мне кажется, что киваю. Я пытаюсь запомнить её имя. Полина. Это же важно. Она, наверное, спасла мне жизнь. Только нужна ли мне такая жизнь?

- ...Горячим, горящим, влюблённым в тебя...

Запомни меня таким.

И если когда-то, спустя десять зим,

Ты встретишь меня в толпе,

Найдёшь меня серым, безликим, пустым,

Ушедшим в чужую тень,

Схвати меня крепко, сожми воротник,

Встряхни меня за плечо,

Скажи, что я трус, неудачник и псих,

Брани меня горячо.

Заставь меня вспомнить ночной океан,

Рассветы, ромашки, джаз.

Прижми свои губы к холодным губам,

Заставь меня вспомнить нас.

- Это Джио Россо, Алекс, - Вика обнимает меня за шею. Ластится, как щенок, трётся щекой о мою щёку, взъерошивает волосы.

- Нет, это про меня. Про нас, - поднимаю с дивана свою непослушную девочку. Падает на пол тонкий плед. И она обхватывает меня ногами, пока мы спускаемся вниз с залитой солнечным светом террасы в спальню.

- Чёрт, - выгибается она, когда её упругий, похожий на спелую вишенку, сосок оказывается у меня во рту.

- Ты знаешь, что я запечатлелся на твои соски? - спрашиваю, пока перехожу ко второму. - С той самой первой нашей встречи на улице?

- Это значит, что ты с ними идеальная пара? - ещё смеётся она, но у меня есть две свободных руки. Под их настойчивым напором трудно говорить. И она замолкает, стонет, раскрывается мне навстречу.

- Это значит, мы связаны навечно. Нас невозможно разлучить... тебя и меня.

- Всё же ты романтик, Алекс Берг, - её острые коготки скользят по моей спине, и я содрогаюсь всем телом от этого будоражащего ощущения. От предвкушения. От сводящей меня с ума близости.

- Ты же придёшь меня спасти, если я буду умирать... без тебя?

- Конечно, не... ах! - короткий вздох от толчка, с которым я вхожу, заставляет её снова замолчать, и нам больше не до разговоров...

«Конечно, нет?» - открываю я глаза, и первое, что вижу, - это вздыбившееся из-за неуместной эрекции одеяло. Чёрт! Осматриваюсь по сторонам. Хорошо, что в этой палате я один.

«Нет, она не придёт!» - эта мысль заставляет снова закрыть глаза. Тоскливо ноет в груди. Хочется свернуться калачиком, подтянуть коленки. Но даже это для меня пока недоступная роскошь. Я на бок-то без посторонней помощи едва могу повернуться. Но физическая боль ничто по сравнению с душевной.

Ну почему? Почему до сих пор так плохо без неё? Почему это чёртово время не лечит? Когда уже, в конце концов, зарастёт эта рана? Когда --">