Наталия Романова - Десять (весь текст)

Варвару Евдокимовну Брахими.

Дом был полным, шумным, постепенно приехали коллеги, бывшие и настоящие, друзья молодых и иногда их родители. Юля ощущала себя на редкость спокойно и умиротворённо, проводя на кухне за приготовлением сложных блюд не один час, зная и помня вкусы любого из членов их огромной семьи, зная, что маленькие дети под присмотром старших или взрослых.

— Юль, этот салатик нести? — Ольга.

— Да.

— Вкусно как, я сегодня лопну.

— Ешь, тебе можно, ешь и не толстеешь, зараза!

— Дааааа, но должно же мне хоть в чём-то повезти?

— Тоже верно, — она засмеялась.

Ольга вернулась к активной работе сразу после восстановления Тошки, часто бывая в командировках, она оставляла сына бывшему мужу и его новой жене. Обида, неминуемо жившая в её сердце, таяла, как воск, когда она видела своего мальчика здоровым, а Юлию порой заботящуюся о нём больше, чем родные мама и папа. Не всегда во благо мальчику, впрочем. Они стали добрыми приятельницами, не переходя границы близости, подначивая друг друга.

Ольга рассказала, что фактически женила на себе Юру, когда ему не было и двадцати двух, а ей было уже двадцать семь, и казалось, что биологические часы бьют в набат. Она видела, что парень увлечён ею, как может быть увлечён молодой мужчина своей более опытной подругой… Видела, что он будет хорошим мужем и отцом, и сама настояла на браке. Неприятности начались, когда она узнала, что биологические часы могут и вовсе остановиться, а Ольга, во что бы то ни стало, хотела ребёнка. От кого и при каких условиях — становилось не важно. Она прошла курс процедур, у них родился Антошка, который и стал центром вселенной для Ольги, откинув на задний план мужа. Узнав о его систематических изменах, случайно и как-то нелепо, она лишь досадливо отмахнулась от информации, всё, что её интересовало — чтобы у Антона был отец. Отец не собирался уходить из семьи, что вполне устраивало Ольгу, хотя она явственно, женским сердцем, видела, что Юра давно и как-то отчаянно-безнадёжно любит другую. Просьба о разводе не стала для неё шоком, она спокойно обсудила взаимодействие с сыном и приготовилась решать некоторые бытовые трудности сама.

Болезнь сына подкосила её, размазала, лишила воли к жизни. Она могла лишь тихо скулить, сидя на его кроватке, и выполнять предписания врачей, не пугая сына слезами. Через некоторое время она узнала, кто именно та женщина, к которой много лет ходит её, уже бывший, муж, и не почувствовала ничего. Она была благодарна мирозданию, господу Богу, Юлии Владимировне, что её Антошка остался жив, остальное было для неё неважно.

Сейчас она смотрела на младших детей Юры, на внучку Юли и ждала, когда Антошка тоже подарит ей внука. Возможно, когда-нибудь, она встретит мужчину… но всё, чего когда-либо хотела Ольга — ребёнок, и он у неё был. Потому что однажды события закрутились в мифическом танце и предоставили маленькому мальчику право на жизнь.

— Почему ты не ешь? — Юра.

— Я толстая.

— Не начинай! Жуй, в тебе нет лишних килограммов, а растяжки на животе никуда не денутся, тебе это известно.

— Отстать!

— Жуй, я люблю твою толстенькую попку, мясистую грудку и все твои растяжки, все четыре. Три слева и одну справа.

— Ну и нахал ты, Юра… У меня, между прочим, верхняя граница нормы, НОРМЫ, и нет у меня никакой толстенькой попки!

— Давай проверим, — быстро поворачивая к себе спиной, — Юля, не знаю… у тебя настолько аппетитная попка, что… пойдём-ка в спаленку.

— А ты справишься? — смотря с вызовом, — уже не мальчик… — дразня, — а я женщина молодая, горячая…

— Придётся, красивую любить не запретишь, слышала такое? — вдруг поднимая на руки. — Придётся справиться, а то с твоими гибкими моральными принципами ещё рванёшь к молодому.

— И то верно, — смеясь в шею, понимая, что не рванёт, никуда и никогда. Её место тут, в этом доме, с хроническим недосыпом, с шумящими детьми и бесконечной работой головной мозга. «Думай» — говорил ей отец, она думала и сейчас говорила тоже самое Киму, решившему стать врачом. Её место было в маленьком кабинете разросшегося отделения, а главное её место было в руках мужчины, который легко поднял её и шёл в сторону спальни, зная, что дома они одни — невиданная роскошь.