Шерил Андерсон - Роковые шпильки

Шерил Андерсон Роковые шпильки

Глава 1

Я всегда знала, что оставлю след в этом мире. Я только никак не ожидала, что след этот будет внутри мелового контура, которым очерчивают трупы. Разумеется, мел появился позже. Сначала была кровь. Но такова цена, которую приходится платить, если ходишь по Манхэттену в туфлях с открытыми носами. Никогда не знаешь, во что вляпаешься.

Вообще–то, это – вина Кэссиди, что мы оказались возле моего офиса тогда, когда мы там оказались, и я вовсе не считаю унизительным потребовать от нее купить мне новую пару туфель взамен той, что насквозь пропиталась кровью. С другой стороны, Кэссиди Линч – юрист, и она гораздо лучше меня разбирается в вопросах ответственности и возмещении ущерба. Так что, боюсь, туфли просто превратятся в очередной пункт в длинном списке «Приход/Расход», что с годами нагромождается между подругами: свитера, которые вернули растянутыми, машины, которые вернули помятыми, и бой–френды, которых не вернули совсем. Но туфли, погибшие на месте преступления – между прочим, новехонькие, от Джимми Чу^[1], с этими восхитительными матерчатыми голубыми полосочками и потрясающими каблуками, которые обошлись мне дороже, чем я осмеливаюсь произнести вслух – эти туфли достойны отдельной строки в скорбном списке.

Полагаю, я могла бы попробовать отказать Кэссиди. Но суметь отказать ей – это сверхчеловеческий подвиг, на который неспособен почти никто, так что нечего и пытаться. Началось все с моей попытки описать некое омерзительное произведение искусства, которое издатель установил у нас в офисе. Выслушав описание, Кэссиди возразила, что эта штука не может быть так ужасна, как я изображаю. Признаю, огонь моей критики был подпитан несколькими стаканами «мохито»^[2], но я твердо стояла на своем: вопиющее уродство, и точка. Кэссиди настаивала, что в таком случае мы должны пойти и посмотреть на это прямо сейчас. Иначе, утверждала она, отвратительный образ, витающий у нее перед глазами, помешает ей сосредоточиться на еде.

Когда мы учились в колледже, Кэссиди посещала курс по искусству до тех пор, пока на экзамене не представила своего приятеля в качестве экспоната. Она раздела его донага – а как вы помните, ей почти невозможно отказать – и расписала все его тело в стиле «Герники», оставив нетронутой только область гениталий, иначе, как мы знаем из «Голдфингера»^[3], он бы просто задохнулся. Кэссиди сказала, что это был политический манифест. Я же уверена, что ей просто было до смерти скучно и она мечтала как–то избавиться от надоевшего курса. Сначала ее не хотели аттестовать, но она пригрозила, что устроит полноценный скандал на тему «Свобода самовыражения», и в итоге получила Б^[4]. Кэссиди в таких ситуациях просто неподражаема.

Так что не приходится удивляться, что она заставила меня покинуть «Джанго» и отправиться в офис. Я работаю в журнале «Зейтгейст»^[5], совсем рядом с Лексингтон–авеню. На журнальных стойках его можно отыскать где–нибудь между «Мари Клэр» и «Космо». Мы стараемся охватить все, что связано со стилем и образом жизни, но при этом тешим себя надеждой, что делаем это остроумнее, чем конкуренты. Бог свидетель, лишь чувство юмора помогает выжить в нашем бизнесе, причем я имею в виду не только журнальное дело, но и жизнь незамужней женщины в Нью–Йорке. И то, и другое – Большой Бизнес. В сущности, одно невозможно без другого. Одинокие женщины двигают экономику этого города, а журнал это описывает. Все остальное – всего лишь подспорье, побочные процессы, субподряд. Рестораны, бары, магазины, психоаналитики, флористы, дизайнеры, кварталы ювелирных салонов и модельных бутиков, театры, спортзалы, отели… Улавливаете принцип? Если они существуют не для удовлетворения потребностей и желаний одиноких женщин, то хотя бы для того, чтобы давать работу мужчинам, которых эти женщины хотят и в которых нуждаются, включая адвокатов, докторов и биржевых брокеров. А вся популяция детишек, нянек и загородных домов в Коннектикуте существует для того, чтобы заставить одиноких женщин мириться с существованием одиноких мужчин. Это очень чувствительная экономическая модель, но, похоже, она работает.

Должна признать, это я предложила не включать освещение. Мне хотелось использовать эффект внезапности, что–то вроде «Оп–ля!», чтобы вспыхнувший свет безжалостно обнажил всю гротескную --">