Мари Князева - Дикарь

Князева Мари Дикарь


Глава 1. Тайный сговор отцов

У микрофона доктор биологических наук, профессор кафедры антропологии биологического факультета Московского Государственного Университета имени Ломоносова, Лев Алексеевич Виноградов (далее - просто Лев Алексеевич)

Мы не виделись и не созванивались с Ильёй Петровичем уже несколько лет - с тех самых пор, как он внезапно и скоропостижно вышел на пенсию, оставив официальную научную деятельность в прошлом, по неясной мне причине. Блестящий учёный-практик, внёсший неоценимый вклад в этнографию малых народов Сибири, проведший в научных экспедициях почти безвылазно около тридцати лет, вдруг потерял интерес к делу всей жизни и тихо одиноко зажил в однокомнатной квартире на окраине Москвы. Я подозревал, что он вряд ли мог совсем забросить свои изыскания, которые в какой-то момент превращаются для истинного учёного (каким, несомненно, и являлся мой добрый друг) в насущную потребность, и, скорее всего, занимается теоретической работой, что называется, "в стол", но не знал этого наверняка.

Признаюсь, я винил себя в том, что, живя в одном городе, мы совсем не поддерживаем связь, хотя прежде любили вместе проводить время в прекрасных, насыщенных научных дискуссиях, обмениваясь новыми знаниями и разрабатываемыми теориями. Я запомнил Илью как человека с на редкость живым, открытым новому умом и ясным разумом. И, конечно, правила хорошего тона требовали сначала восстановить добрые отношения при помощи бескорыстного общения, а затем уже обращаться к человеку с просьбой, но дело моё не требовало отлагательств.

В действительности, придуманный мной план отнюдь не казался мне блестящим. Скажу прямо, я намеревался втянуть былого товарища в весьма сомнительную авантюру, но дело в том, что судьба поставила меня в отчаянное положение, из которого я не видел ни одного разумного выхода, и приходилось пользоваться абсолютно ненаучными, можно сказать - древними кустарными методами. Без каких-либо гарантий и с возможным попаданием в щекотливое положение. Но что остаётся несчастному одинокому отцу, когда речь идёт о счастье его единственной и горячо любимой дочери? Одним словом, я позвонил Илье и попросил его о встрече.

Он был весьма удивлён моим приглашением, но согласился легко, а когда мы увиделись, то после неловкого приветствия и буквально минутного замешательства, быстро отыскали тему для разговора и пробеседовали добрых два часа почти без пауз.

Илья рассказал, что в самом деле разрабатывает одну занятную теорию о глубоких культурных связях народностей Горного Алтая, и даже поделился некоторыми теоретическими выкладками.

- Весьма интересно, весьма, друг мой! - похвалил я его и предложил выступить с докладом на осенней конференции по антропологии и этнологии в Новосибирске, но он наотрез отказался, заявив, что материал ещё слишком сырой.

Решив, что какой-никакой мостик между нами построен и лучшего момента мне не дождаться, я приступил к делу:

- Должен признаться, Илья, что пригласив тебя, помимо дружеского интереса, я испытывал потребность попросить тебя об одной... хм... услуге.

- В самом деле! - усмехнулся он. - Что ж, это очень интересно... право, если я чем-то могу тебе помочь, буду очень рад. Честное слово, Лев, я давно и твёрдо считаю себя твоим должником и совсем не забыл, как ты помогал мне на моём непростом исследовательском пути.

Я действительно прежде часто поддерживал Илью на научных заседаниях и совещаниях по поводу выделяемых грантов, но, разумеется, делал это не столько из дружеских чувств, сколько из уверенности в научных талантах и бесподобном чутье коллеги.

- О, это абсолютно неправомерно, друг мой! Если я в чём-то был тебе полезен в прежние времена, то это можно назвать моим посильным вкладом в науку, но никак не твоим долгом мне. Ни в коем случае не рассматривай мою просьбу как свою обязанность, но если вдруг она тебя не затруднит...

Мы с ним расшаркивались ещё несколько минут и в конце концов пришли к обоюдному заключению, что брат учёный всегда поддержит и сделает всё возможное для другого брата, даже если речь не идёт о деятельности на поприще науки.

- Скажи мне, как поживает твой единственный сын? - заговорил я наконец о сути.

Илья стрельнул в меня слегка нахмуренным взглядом:

- Тимур? О... прекрасно, у него всё прекрасно... - но озабоченный тон отца выдавал его истинные --">