Алиса Селезнева - Никто, кроме тебя

квартиранткой творится что-то странное, но не уточнил, что именно. И когда ты открыла дверь, я увидел её. В глубине твоих глаз увидел Наташу. Это трудно объяснить. Я сам не знаю почему. Может, потому что я видел твою душу без тела.

По спине снова побежали мурашки. Теперь я бы не смогла встать со скамейки, даже если бы захотела.

– Душа с самого начала вела тебя к ним. Из тысячи машин ты угодила именно под колёса Романа. Из тысячи квартир выбрала именно квартиру Николая Андреевича.

Отрицать что-либо смысла не было, и я не пыталась спорить. Антон хорошо подготовился. Меня действительно тянуло к Роману и Николаю Андреевичу. Тянуло к ним обоим. Тянуло на подсознательном уровне…

– А ещё воспоминания. Я не буду говорить про пылесос на балконе, гуляш и «Унесённых ветром». Я скажу о другом. О том, что заметил сам. Я видел, как дрожали твои руки, когда я рассказывал тебе о своём сыне. Твоя душа по-прежнему помнит Савву. Может, поэтому ты к нему и вышла полторы недели назад…

Закрыв глаза, я поёжилась. Книга, пылесос, имя, рецепт гуляша – всё это казалось такой мелочью по сравнению с моими снами, непрекращающимся чувством дежавю и угадыванием даты рождения Николая Андреевича. Даты, которую я не могла знать, но назвала совершенно точно. Мне не хотелось верить Антону. Правда, не хотелось, но найти всему этому другое, более научное объяснение я тоже не могла.

Следующие десять минут мы просидели молча. По небу разливался кроваво-красный закат. Малышня на площадке заливалась беззаботным смехом, собаки лаяли, а несколько женщин, наблюдавших за детьми, вели тихие разговоры о жизни. Антон поднялся со скамейки и тщательно отряхнул брюки. Его внезапное желание уйти вызвало во мне ещё большее смятение.

– Верить или не верить – это твой выбор. Я своё дело сделал и надеюсь, что в этот раз ты проживёшь долгую жизнь и станешь душой, когда меня в этом мире уже не будет. – Повернувшись спиной, он бодро зашагал к остановке, но, не пройдя и десяти метров, вдруг резко остановился и, оглянувшись, ещё раз посмотрел на меня. – Не знаю, интересно тебе или нет, но человек, которого оперировал твой Роман, выжил, а Савву, того самого Савву, который когда-то нас познакомил, я так и не нашёл. Раньше думал, что он ушёл в свет, но теперь даже и не знаю.

– А Альбина?

Я понятия не имела, кто такая Альбина. Более того, за все свои девятнадцать лет я не знала ни одной Альбины. Но мой голос в эту минуту опять оказался сильнее моего сознания.

Губы Антона изогнулись в улыбке, но эту улыбку нельзя было назвать ни весёлой, ни торжествующей.

– Она по-прежнему его ждёт. Там, у столба на улице Братьев Райт, и никакие уговоры не помогают сдвинуть её с места.

Я кивнула и посмотрела на землю около скамейки. Та была сплошь усыпана песком и мелкими камушками. Кто-то из детей вскрикнул, и, когда я подняла глаза, Антон уже ушёл далеко вперёд. Подул лёгкий ветер, листья на деревьях зашевелились. Я не плакала, но в моих мыслях творилось что-то странное и страшное. Николай Андреевич не был болен, и Роман тоже «не повернулся» на своей Наташе. Они оба говорили правду. Теперь я знала, что была ею. Ну, или почти ею.

Некоторые умирают только ради того, чтобы жили другие. Может, и Наташа умерла, чтобы жила дочь Дарьи Стацкой? Чтобы жила девочка, которая не должна была жить по всем законам медицины.

Не удержавшись, я взглянула на жёлтую девятиэтажку. С детской площадки была видна только её крыша. Всё остальное закрывали другие дома и деревья.

Достав телефон из сумки, я нажала на кнопку включения и набрала Веру. Нужно было срочно начинать что-то делать и вытаскивать голову из песка.

– Светка! – Голос подруги прозвучал весело. Если она и злилась на меня, то никак это не показывала.

– Куда перечислить деньги Маше на лечение? Реквизиты можешь прислать?

– Ааа. Сейчас пришлю. – На заднем фоне послышался шум и посторонние голоса. Особенно чётко я различала причитающую Илону.

– Ты что, в пункте приёма?

– Ага, – Вера зашептала в трубку. – Я познакомилась с одним парнем. Зовут Александром. Прикинь, как Македонского и Пушкина. Он такой красавчик и при этом волонтёр.

– Понятно. – Скрыть улыбку я не смогла. – Рада за тебя. А что у Илоны случилось? Опять кто-то что-то потерял?

– Нет. Таксист привёз ворох вещей. Хороших, почти новых, но… В общем, такое наши мамы лет двадцать назад носили. И размер маленький. Сороковой или сорок второй. Илона не представляет, --">