Тейт Джеймс - Анархия

class="book">— Тебе не следовало двигаться, — сказал он мне, раздраженно цокнув языком. — Теперь линии не будут ровными. — Он прищурился единственным глазом на свое клеймо, затем вздохнул. — Это необходимо было сделать.

Я был неспособен на какие-либо мгновенные ответы. Я был неспособен ни на что, кроме как висеть на своих оковах и стонать, когда вся комната поплыла. Холодный пот стекал по моей голой спине, и у меня возникло тошнотворное чувство, что я вот-вот потеряю сознание.

Часы моего мучителя пропищали сигнал, и он раздраженно хмыкнул.

— Видимо, наше время уже вышло. — Он вытащил из кармана мерцающий зеленый нож-бабочку и открыл его. Кончиком лезвия он приподнял мой подбородок, так что мне пришлось встретиться с ним взглядом. — Это было быстрее, чем ожидалось. Опять же, если кто-то и может это сделать, так это она. — Он выглядел... гордым. Как будто все это было какой-то игрой.

— Пошел на хуй, — выплюнул я.

Он склонил голову набок, как будто действительно рассматривал это как предложение, затем ухмыльнулся мне и покачал головой.

— Нет, ты не в моем вкусе, красавчик. Его часы снова запищали, и его покрытая шрамами бровь дернулась. — Это моя реплика. Пусть моя девушка знает, что я иду за ней. — Он убрал нож из-под моего подбородка и осторожно провел им вдоль грудины, остановившись прямо под костью. Потом снова ухмыльнулся.

— Это будет больно. — Потом он ударил меня ножом. Как будто заклеймить меня было недостаточно.

************************

Должно быть, я потерял сознание от боли, это было единственное объяснение тому, что человек с повязкой на глазу исчез из комнаты так чертовски быстро. Оглушительный звук выстрелов заставил меня открыть глаза, и первое, что я увидел, было зеленое лезвие бабочки, все еще торчащее из моей груди.

Агония сотрясала мое тело, и мне понадобилась каждая унция контроля над мышцами, чтобы не двигаться. Любое движение, каким бы малым оно ни было, только нанесло бы больше вреда, когда нож торчал из меня.

Эта мысль тут же стала неактуальной, когда запертая дверь и половина окружавшей ее стены взорвались, как будто кто-то бросил в нее гранату. Сила взрыва заставила меня дернуться и скрутиться в цепях, и я снова закричал. Мой голос был уже хриплым, но сильная боль в груди все еще вырывала звук.

Кровь потекла по моему животу и намочила брюки. Мое зрение было туманным и темным, комната передо мной появлялась и терялась в фокусе достаточно быстро, чтобы меня укачивало. Но каким-то образом, когда она появилась в поле зрения, я четко ее увидел.

— Хейден, — пробормотал я, головокружительная волна облегчения нахлынула на меня. Не потому, что она спасла меня, а потому, что с ней все в порядке. Когда меня схватили, все, о чем я мог думать, это то, что они, вероятно, нацелились на нее. Что кто-то хотел причинить ей боль. И я был рад, что вместо этого я был в ее квартире. Назовите меня влюбленным дураком, но я с радостью вынесу все пытки в мире, чтобы уберечь ее.

Моя мама всегда говорила, что однажды я встречу кого-нибудь и пойму. Она всегда верила в любовь с первого взгляда, моя мама, но не я. Неа. Я был циником... или был им до тех пор, пока не увидел Хейден, и весь мой мир перевернулся с ног на голову.

Она шагнула в поле зрения за развалинами дверного проема, ненадолго остановившись над кем-то, чтобы трижды выстрелить в упавшее тело. Затем ее острый как лазер взгляд метнулся вверх, чтобы встретиться со мной взглядом.

Миллионы эмоций пронзили меня одновременно, и свирепая решимость и холодная ярость, написанные на ее лице, были самым успокаивающим бальзамом для моих ран.

Зед, как всегда, был рядом с ней, и на этот раз я был действительно рад его видеть. Даже если он был по уши влюблен в мою девушку. Но ни за что, черт возьми, я не мог уйти от этого беспорядка. Мне повезет, если я проживу достаточно долго, чтобы получить медицинскую помощь...

Кто позаботится о моей маме, если я умру?

Хейден шагнула в выбитый дверной проем, но перед глазами у меня уже потемнело. Боль была слишком сильной, потеря крови делала меня слишком слабым.

Зед что-то крикнул, и послышался шквал движений, но я у меня больше не было сил держать голову прямо.

— Лукас. — Ее глубокий, бархатный голос достиг моих ушей, и ее мягкая рука обхватила мою щеку. Она была

--">