Ирина Критская - Да воздастся каждому по делам его. Часть 3. Ангелина

Ирина Критская Да воздастся каждому по делам его. Часть 3. Ангелина

Глава 1. Интернат

Тонкий неверный лучик света проник под дверь, разрезав непроглядную темноту комнаты, и вместе с ним, как будто она именно его поджидала, резко хлопнула дверь. С грохотом и металлическим лязгом что-то упало с и, гремя, прокатилось по полу.

Заныла Ирка. Аля резко вскочила, сбив торшер, который вечно торчал перед диваном. Ударила коленку, и, матерясь про себя, ругая мать, оставившую дверь полуприкрытой, подскочила к кроватке. Дочка стояла на неверных еще ножках и держалась за деревянные прутья спинки. В луче света ее кудряшки засветились было рыжеватыми искорками, но она втянула головенку и сжалась. Последнее время ребенок стал бояться возвращения отчима, и Алю это бесило. Отчим снова начал пить, мать он, правда, не обижал, во всяком случае прилюдно, но Але казалось, что он просто остерегается её гнева. Она давно переехала бы в квартирку при интернате, которую ей предложили, как лучшему воспитателю, но не была уверена, что отчим снова не примется за свое.

Погладив по вспотевшей головке и уложив дочурку, она тихонько сидела у кроватки, пока та не засопела. Потом прислушалась. Было тихо. Хотела лечь, но в дверь заскреблись.

– Эй, Тигра, мать твою в качель. Выдь сюда, дело есть.

Аля вышла, прислонилась к стене, устало поправила поясок халата, сбившийся наверх. Отчим в последнее время сильно сдал, сгорбился, похудел, стал каким-то потрепанным. Да еще эта плешь, которую он пытался спрятать под жалкой редкой прядью, взятой взаймы у не менее плешивого затылка… Растянутая майка открывала нечистую грудь, покрытую редкими седыми волосками.

–Чего надо?

Але дико хотелось спать, вставала она в пять, и было хотела уйти в комнату, повернулась к нему спиной, но отчим взял ее за локоть мокрой холодной рукой.

– Чего надо, говорю? Или тебя угомонить?

Аля увеличила децибелы и угрожающе подбоченилась на всякий случай. Последнее время она заметно поправилась, при ее росте она казалась не то, что мощной, статной скорее, сильной, величавой даже. Отчим трусливо вжал голову в плечи и сунул ей сверток.

– Бери. Не кочевряжься. Подарок там Ирышке. Ей годик ведь, хоть помнишь про дите со своими обосранцами? Мать вон пирог поставила вместо тебя, шлындры. Евдокия, карга припрет сюды, не забудь. В субботу дома будь. Учителка!

Аля растерянно взяла сверток. А ведь и правда… как же она забыть могла! Год уже прошел. Год… В комнате было прохладно, темно и тихо. Ирка сопела чуть слышно, в настежь открытое окно доносился лишь шелест зрелой листвы позднего лета. Пахло паровозным дымком и соляркой, недалеко была станция. Аля осторожно включила торшер, прикрыв кроватку простыней. Развернув сверток, достала маленького медвежонка с круглыми, не медвежьими коричневыми ушками и кудрявого, как овечка. Еще кулек карамелек и пачку полусломанного печенья. Что-то там было еще… шелковистое, нежное. Она вытащила белый комок и развернула к свету, встряхнула.

Потом, зажав себе рот, чтобы не хрюхнуть, хохотала, чуть не до слез. Шикарная шелковая комбинация, вся в кружевах, с тоненькими бретельками и игривым разрезом, маленького размера, на совсем худенькую женщину, купленную видно по случаю и очень недешево висела на деревянной спинке Иркиной кроватки, отливая в свете лампы перламутровым, атласным отблеском…

– Думал платье, видно. А ведь старался… дед…

– Аль! Гелька, блин! Держи этого. Он весь запаршивел, вши даже в кофте его сраной, шерстяной. Держи говорю, рвется из рук, дрянь.

– Отстань, гада. Отвяжись, сволочь лысая.

Худенький пацаненок, весь в грязи, с засаленными длинными волосенками и круглыми голубыми глазенками выдирался из рук Верки, молодой сильной девахи с короткой белобрысойс трижкой и распаренными красными большими руками. В банной стояло железное корыто, наполненное кипятком, корыто с теплой мыльной водой и несколько старых, ободран- ных и мятых шаек. В сторонке поставили ведро с противной во-нючей желтоватой жидкостью. Бензилбензоат – страшное, вонючее, но верное средство, не подводящее их никогда.Шел прием новеньких, почему-то часто подгадывали с этим именно на субботу, правда Аля не считала дней, она почти всегда была в интернате, со своими малышами. Но сегодня…

– Уйди! Сволочь! Дура! Аааа… Су… Больно же! Щиплет…

– Ах ты, скотина, малАя! Я тебе покусаюсь, гаденыш.

Хлесткий звук подзатыльника в банной показался очень --">