Марина Крамер , Ольга Пряникова - Ее внутреннее эхо

что-то ее беспокоило. Она постоянно прижимала руки к стене, то локтем, то запястьем.

– Дай, – Катя стянула оба рукава, они еще не были пришиты, – сняла свитер, сверкнув стройной мускулистой спиной, – рукава сели как влитые, сетку с двух метров и заметно не будет, только камни. Но дефект проявился сразу.

Катя обхватила руками перила второго этажа, подтянулась, опустилась на локти. Их пронзила резкая боль. Камни, конечно. Так может сделать только портниха, которая ни разу не выходила на ковер.

Рутка сразу поняла, ахнула, приготовилась ловить рукава. Но Катя не отдала. Накинула свитер на плечи, подождала, пока Соня оденется, повела ее в свой крошечный кабинет. Закурили обе.

– Не боишься?

– А, – Соня махнула рукой, – последний бал. До конца сезона как-нибудь дотяну. Сама видишь, форма, возраст.

– А я все сорок килограммов. Только не сплю.

– Нервничаешь?

– Да чего мне нервничать, – удивилась Катя, – просто не сплю.

– Мужика тебе надо. Нормального.

– Да где их найдешь-то, мужиков.

– В интернете, где ж еще.

– Да там шваль одна собирается.

– Ну ты что, – Соня искренне изумилась, – ты что… Там сейчас все. Мир соцсетей. Ты что, не пробовала ничего?

Катя молча пожала плечами. Она и дневник-то до сих пор вела бумажный, вперемешку со своими безумными рисунками в блокноте.

Соня покопалась в сумке, достала телефон, быстро загрузила сайт. Очень неудобно читать – белые буквы на черном фоне. Начала показывать какие-то фотографии, чьи-то анкеты.

– Давай тебе заведем?

Катя опять пожала плечами, мол, заводи. Хоть будет, чем заняться ночами, вместо рисования лошадиных голов. Будет живое существо, способное сказать три слова.

– Давай свой телефон, лучше на твоем сразу.

– Это кто?

– О, это режиссер известный, только я фамилию забыла. Он мне писал долго.

– Ничего себе известный, раз не помнишь. Красивое фото.

– Это только фото. Что с камнями-то делать? До завтра исправишь?

– Сделаю. С утра и приезжай. Я сама все переклею. Ни черта не умеют.

– Бери телефон. Пароль на забудь. На, развлекайся.

Со второго этажа было видно, как она уходит. Даже в свитере заметно, что сезон у нее последний – раздалась в плечах, потеряла гибкость. Никакие камни ее не спасут.

Ночью снова раздался звонок. Катя долго соображала, где она – заснула прямо за столом, лицом в камнях, в клее, на щеке прилипли несколько капелек хрустальной крови. Но она этого не видела, судорожно шаря вокруг себя в поисках телефона. Не успела. Открыла экран – и увидела на нем этот самый сайт. И фотографию, на которой днем зависла. Что за режиссер такой известный, что его никто не знает? И ведь тоже ночью не спит, подумать только. Тоже трудоголик.

«Доброй ночи».

«Доброй ночи, барышня».

«Домой, что ли, пойти, сколько можно тут сидеть».

Но диалог продолжился. Даже в лифте она нетерпеливо обновляла страницу в ожидании ответа. Поговорил-поговорил и ушел.

Спала она в ту ночь сладко, проснулась сама, от солнца, без будильника.

Соня вернулась только на третий день. Рукава легли, оставалось только все сшить.

Соня толстела просто по часам – сзади купальник уже слегка впивался в тяжелый зад. Но сама была весела, чувствовала близкую свободу и не боялась ее.

Катя, как обычно, проводила ее до машины. Закурили.

– Ну, как виртуальное общение? Идет?

Катя махнула рукой.

– Да когда мне. Сама видишь.

К этому моменту регулярные ночные беседы с режиссером Митей уже стали традицией. Писали и другие, но они все были однообразны, хотели немедленной встречи, секса и ничего больше. Их привлекала Катина внешность, и это было вполне понятно. А он приходил на сайт к полуночи, к этому моменту Катя уже была там. Ждала его. Он рассказывал о своей работе, травил анекдоты, смешные случаи. О Кате не расспрашивал, был деликатен.

Лишь через неделю знакомства начал проявлять интерес и беспокойство – ела ли она, как чувствует себя, что любит, чем занимается. Это было любопытно. Хотелось спросить – почему? Она каждый раз забывала и, уже засыпая, напоминала себе – завтра обязательно спрошу…

О прошлом она не рассказывала – не любила постороннюю жалость к себе, боялась шаблонов – «детдом, сиротка», но с ним хотелось поделиться застарелой болью. Он почему-то понимал ее.

Катя раньше любила ночью поплавать в бассейне, но теперь променяла любимую привычку на общение с новым знакомым.

Свою работу он фанатично любил, а себя самого – нет. Не гордился. Снимал не то, --">