Татьяна Александровна Бочарова - Грустная дама червей

во весь свой почти двухметровый рост, плавно повел Карину в такт музыке, не прижимался, не лапал. Ничего ей не сказал, оттанцевал и сел в свой угол.

Когда гости разошлись, она раскинула карты на трефового короля. На сердце у него лежала пиковая десятка, ногами он топтал даму червей. Внутри у Карины что-то оборвалось, она собрала колоду и запрятала её на дальнюю полку.

Он пришел в следующий раз. А потом еще. Карина уже знала, кто привел его, знала, что зовут его Степан, что он приехал из Омска и учится на пятом курсе МАИ.

Однажды он остался у них в квартире, в крошечной Карининой комнате, на ее скрипучей, старенькой тахте. На рассвете Карина проснулась, подошла к окну, увидела наливающееся белизной небо за занавесками, один за другим гаснущие фонари внизу, едва не задохнулась от счастья.

Она любила его. Любила в нем все: нахальный, уверенный взгляд; серые, будто пеплом посыпанные волосы; широкую, скорую походку; манеру одеваться — во все длинное, просторное, грубое; молчаливость.

Зато мама возненавидела Степана, кажется, с первого взгляда. Каждое утро, глядя на блаженное Каринино лицо, на глупо-счастливую ее улыбку, она тихо, сквозь зубы, но очень отчетливо говорила:

— Дура. Он испортит тебе жизнь. Разве вы пара? Посмотри, посмотри на себя и на него.

Карина только плечами пожимала. Она даже злиться на мать не могла, не хватало ее ни на какие другие чувства. Мать не сдавалась, пилила день и ночь:

— Пусть женится, раз живет здесь на всем готовом! Вот погоди, ты попадешься — он сразу в кусты слиняет. Вспомнишь тогда!

Жениться? Да ей было все равно, пригласит он ее в ЗАГС или нет. Главное — он здесь, сегодня, завтра, послезавтра будет здесь. И, господи, как же это чудесно!

Может быть, они и поженились бы. Он окончил институт, его оставили работать в Москве, как подающего надежды, и Карина видела: он прирос, прикипел — если не к ней, то к дому, к образу жизни, к удобству, к тому, что она всегда была рядом, что называется «под рукой». Может быть, оставалось совсем чуть-чуть до исполнения маминой мечты.

Но тут пришла телеграмма: его отец в Омске тяжело заболел. Матери у него не было. Он должен был ехать.

Карина сама собирала ему чемодан. Перестирала и перегладила вещи, сложила и расправила каждую складочку, аккуратно защелкнула замки на крышке.

Она ни разу не заплакала, даже на вокзале, лаже когда поезд тронулся, стал набирать ход и ей страстно захотелось побежать по шпалам за этим чертовым поездом, увозящим в ночь от нее счастье. Но она сдержалась, так как понимала: он едет к смертельно больному человеку, родному отцу. Степану гораздо тяжелее, чем ей. У него серьезная проблема, а у нее так, женские пустяки.

Вечером мать посмотрела на безжизненно опущенные Каринины плечи и, поджав губы, сказала:

— Думаешь, он вернется? Держи карман шире.

— Как ты можешь, мама? — Голос Карины задрожал. — У него такое горе!

— Не вернется! — сурово отчеканила мать и ушла к себе.

Через месяц Карина поняла, что ждет ребенка. За этот месяц Степан не позвонил ни разу. Сама она звонила дважды: он говорил с ней приветливо, но мало. Отец был в тяжелом состоянии, при смерти, требовал круглосуточного дежурства.

Мать изводила ее каждый день, и, в общем-то, Карина понимала, что та права. Сколько будет умирать в далеком Омске его отец, можно было лишь догадываться. К тому же она от души желала Степану, чтоб отец прожил как можно дольше, если есть хоть какая-то надежда на исцеление. С работы Степан перед отъездом уволился, так что в Москве его ничего не держало. Кроме нее, Карины.

Она ничего не говорила матери про беременность, но день ото дня терзалась все больше. Звонков из Омска по-прежнему не было. Наконец Карина решилась, набрала длинный междугородный номер и услышала после долгих гудков молодой женский голос.

Почему-то она сразу ужасно испугалась, хотя это могла быть его сестра, родственница, на худой конец, просто знакомая семьи, пришедшая помочь. Дрожащим голосом Карина позвала его к телефону. Он долго не подходил, неприлично долго для междугородного звонка. А когда подошел наконец, Карина не узнала его, настолько голос Степана был чужой и отдаленный. Нужные слова никак не хотели выходить у нее изо рта, словно прилипли, застряли там. Вместо них она бормотала какие-то бессвязные, пустые, ничего не значащие фразы.

Степан сказал, что отцу дают новое лекарство, ему стало лучше, но все равно --">