Фиона Уокер - Правила счастья

Фиона Уокер Правила счастья

Посвящается:

Ангелоподобной девчонке из Илинга, дамочке полудатского происхождения из Хайгейта, изобретательной малышке из Тэтчема и, конечно же, высокой куколке, с которой мы так славно повеселились.

ГЛАВА 1

В горле у Джуно так пересохло, что с каждым быстрым вдохом ее легкие, казалось, прилипали к ребрам, как флажки к древку под порывами ветра. Она коснулась языком верхней губы и ощутила соленый вкус пота.

– С народом нам сегодня повезло, – ободряюще произнес Боб, подвигаясь к ней поближе с непочатой бутылкой «Айса». Он ожидал момента, когда нужно будет подняться к микрофону. – Если уж они смеялись над одной из сдохших от старости шуток Эрика, значит, они восхитительно непривередливы.

Джуно бросила на него быстрый взгляд, она слишком нервничала, чтобы отвечать. Между барной стойкой и сценой царил полумрак, и даже в нем было хорошо видно, как радостно блестели его глаза, когда он ободряюще подмигнул ей. «С какой легкостью я бы стала великим комиком, как Боб, будь у меня от рождения такое же смешное лицо», – мечтательно подумала Джуно.

Боб Уэрт вот уже почти десять лет выступал как комик-разговорник на лондонских подмостках и был постоянным ведущим вечеринок в пабах и клубах Вест-Энда, где он проводил ночь за ночью, практически неотделимый от микрофонной стойки, щедро потчуя всех своим фирменным блюдом – импровизированным юмором, вырвавшимся за границы приличий. Все считали, что Боб добился бы настоящего успеха, если бы за границы приличий не выходил так часто не только его юмор, но и он сам.

Джуно услышала отчетливый щелчок – это на ее кожаных брюках расстегнулись кнопки. Уже не оставалось времени зайти в туалет, чтобы застегнуть их: у бара стала собираться очередь, и Боб торопливо допивал свой «Айс», готовясь подняться на сцену и объявить ее выход. Она подумала, может быть, в зале не заметят ее возню, если она, стоя в полумраке, застегнет эти самые кнопки, но решила все же не рисковать. Парочка молокососов из публики время от времени посматривала на нее, в ожидании свежей крови, которая вот-вот прольется, когда она, как Христос, будет распята на сцене.

«Почему я это делаю? – обреченно подумала Джуно. – Зачем так истязаю себя?»

На маленьком полукруглом возвышении, служившем сценой, унылый студент с рыжеватой козлиной бородкой, чудовищно не гармонировавшей с супермодной морковно-оранжевой рубашкой «Дизель», нес бесконечную чушь из жизни студентов, которые тем временем жевали кокосовые хлопья. Вряд ли хоть один человек в зале его слушал. Смеялись только близкие друзья из группы поддержки. Публика стала проявлять беспокойство: бокалы опустели. Народ потихоньку потянулся к барной стойке – запастись еще выпивкой, пока не началось что-нибудь интересное.

– Есть сегодня в зале кто-нибудь из твоих друзей? – спросил Боб, расстроенно взглянув на часы и поморщившись: каждый из выступавших до сих пор превышал отпущенное ему время.

Джуно отрицательно покачала головой. Обычно она могла поручиться, что ее брат и Триона, его темпераментная подружка, сидят за передним столиком, вместе со своими горластыми друзьями.

Но сегодня вечером все было иначе. Шон совершал перелет через Атлантику, направляясь в Нью-Йорк, где собирался провести шесть месяцев в качестве свободного фотографа. В связи с этим обстоятельством Триона заперлась в своей квартире, обливаясь горючими слезами, а шайка преданных друзей Шона не видела никакого смысла в том, чтобы поддерживать сестру человека, которого они называли Топ-кадр, когда сам кумир покинул их. Собственным же друзьям Джуно запретила появляться на ее выступлениях в кабаре и клубах, потому что в их присутствии она еще сильнее нервничала.

Студент сменил пластинку на вовсе унылую. Боб прижался лбом к плечу Джуно и застонал.

– Видит Бог, мне не хочется этого делать, но ведь ему дали пять минут, а он трахает всех вот уже четверть часа.

– Может быть, время траханья течет иначе? – стуча зубами, спросила Джуно, осознав, что ее юмор пока при ней. – Может быть, мы имеем здесь дело с нижепоясным временем? Мужским нижепоясным, так сказать?

Боб покачал головой и наморщил свой длинный нос:

– Этот сорт феминистского юмора уже вышел из моды, детка, – слишком тонко. Годится только для внутрисемейного и дружеского употребления.

Джуно почувствовала себя еще более отвратительно. Боб --">