Дайана Рофф - Ни живые, ни мёртвые (СИ)

Ни живые, ни мёртвые

Пролог

Смерть.

Ивет с самого детства смотрела в чёрные глазницы Смерти. Она, эта чёрная дама с косой, преследовала всюду: за углом бабушкиной комнаты, на потолке гостиной молодого человека, в песочнице для сыночка. Но не бесчувственные игрушки лежали там, а он сам. Мёртвый.

Смерть.

Ивет пыталась её остановить. Нет, она не считала это глупой затеей — знание о подлинном существовании потусторонних сил дарило чувство надежды. Смерть игралась с ней, проверяя на прочность, но кто сказал, что у Ивет не было собственной игры? И только она знала правила.

А Смерть — нет.

Ивет подожгла приют скрытно, глубокой тихой ночью. Даже если бы кто-то и заметил, как молоденькая светловолосая воспитательница кралась ночью, то никто ни в чём бы её не заподозрил. Слишком хорошая для всех, слишком добрая, отзывчивая, отдающая любовь каждому ребёнку — такой Ивет казалась со стороны.

Но в глубине души она темна, как безвёздное небо этой ночью.

Боль прожигала раскалённой качергой каждую клеточку сердца, которое молило о пощаде и в сон, и в обед, и даже в самый солнечный счастливый день. О Боже, как же больно! Как же больно! Прошло два года, а Ивет до сих пор ломилась от страданий, просыпалась от ночных кошмаров, видела призраков в дыму от каждой сожжёной ведьмы. Церкви, священники, воскресная служба, гробы, кладбище... Всё превратилось в один круговорот, из которого Ивет всё никак не могла найти выход.

Зачем, о Боже, зачем Ты так поступил с ней?

Ивет рвала на себе волосы, металась под вопли матери, кидалась на колени к портрету бабушки, криками взывала к Богу. Но нет, нет! Никто не откликнулся на отчаянный зов бедной овдовевшей девушки, ни одна добрая душа.

Зато пришли злые, тёмные.

Ивет верила в Него, но Он отвернулся. Оглох. Бросил на пролитые слёзы равнодушный взгляд и сравнял с грязью могильной земли всех погибших. Как же она любила! Как же молила о возвращении, о воскрешении! Ведь она достойна лучшего, не так ли? Ведь никогда и никому девушка не причиняла зла — ангел во плоти, яркий образ мечты и доброты.

А что же осталось в итоге?

Разорвали. Осквернили. Облили чернилами. Посмешище и пугало.

Ивет отвернулась от Бога и теперь смотрела лишь во тьму.

Безумие танцами бесов заиграло в синих глазах, отражаясь в хаотичном огне, пожирающем старые половицы приюта. Языки пламени почти касались подола серого платья, но Ивет было без разницы. Ох, как она наслаждалась этим зрелищем! Дети кричали, вопили от ужаса, задыхались в дыму и падали лицом в свои горящие кровати. Они умирали, так же безжалостно и жестко, как и когда-то погиб её сын. Нет, Ивет не считала это местью — скорее шахом для чёрного короля Смерти.

Доигралась, чёрная дама ?

Ивет сбежала из родительского дома в приют, ещё веря в свой рассудок и доброту. Точнее, ещё не зная, что в ней не существовало больше ничего, кроме боли. Большой, многогранной, бесконечно глубокой, как морская впадина, боли. Каждый крик умирающего сейчас ребёнка отдавался у неё в груди собственным воплем горя. Так же она кричала, когда умер её сын...

А сейчас смеялась, захлёбываясь слезами.

Умрите, дети, умрите!

Ваши матери не узнают, как вы погибли. Вашем матерям плевать, кто вы такие, как жили, зачем рождались на свет. Ни одна женщина не будет оплакивать эту кровавую полыхающую ночь. Ни одна из них даже понятия не имеет, каково это — потерять всех. И саму себя тоже.

Ивет избавила детей от никчёмной жизни. Зачем эти осиротевшие детишки, если они никому не нужны? Девушка никогда не любила их, не видела в них ни смысла, ни пользы. Её якобы подружки-воспитательницы просто глупые, раз на что-то рассчитывали. О, как же жалобно они сейчас звали на помощь! Но никто не приедет тушить, бросаться в оранжевые языки пламени, вытаскивать наглотавшихся дымом детей. В радиусе двух километров — ни одного поселения, ни единой благородной души. И никто не разгадает идеальный план убийства.

Крики, мольбы, стоны...

Смерть.

А Ивет, пошатываясь от собственных опьяняющих мыслей, брела по горящему коридору. Всё лицо в саже, улыбка кривая, взгляд — между полным сумасшествием и истерикой. Пока внезапно не заострила внимание на приоткрытой двери, где сидел пятилетний мальчик, не обращающий внимание на огонь. А тот даже не трогал --">