Владислав Германович Гатт - Дура

знакомых. Мы свалили часа в два ночи, посреди «бурного веселья» (читай — скукоты пьяных бесед). Я затащил ее к себе. Она не особо сопротивлялась, — то ли потому что хорошо набралась, то ли ей и самой хотелось. В общем, войдя в свою единственную комнату в общаге (да–да, наша однокомнатная квартирка разумеется отошла Настьке) и едва закрыв дверь, я сразу прижал Верку к стене, тут же, у входа, и немедленно полез ей под шубу из искуственного меха, целуя ее шею, ухо, щеку. Она тут же запыхтела и отдалась мне. Нет, ну физически она отдалась мне чуть позже. Просто она сразу вся обмякла, задышала тяжко, повисла на мне…

Уже минут через пятнадцать я оказался меж ее ног, тут же, в тесной общаговской прихожей–кухне, на полу. Я даже не дал ей времени раздеться. Она была в шубе, я только и сделал, что сбросил с себя куртку и шапку. Быстро задрав подол шубы, юбку, содрав с нее колготки и уже намокшие трусы, я поставил ее на четвереньки и как бешеный ворвался в нее сзади. Она всхлипнула, охнула, упала головой на руки, подавая ко мне сочный зад, вихляя им под моим напором. Я кончил буквально на третьей фрикции, даже не думая о том, что без презерватива, что она даже не была в ванной, что вытекая меж ее набухших срамных губ, моя сперма, смешанная с ее выделениями, капает на подол юбки, что она конечно же не только что кончить не успела, но и завестись–то еще как следует не завелась…

Потом был остаток ночи — скучный пресный секс с этой унылой коровой, которая не могла ничего, кроме как целовать мои соски, гладить сухой ладонью живот и с запоздавшим целомудрием отказываться от всего, что не укладывалось в рамки «правильного семейного секса времен застоя». В общем, после нее я только острее почувствовал, сколько я потерял в жизни вместе с Настькой…

Потом мы впервые встретились с Веркой уже после новогодних каникул. В учительской, когда все разошлись, она подошла ко мне, прижалась бюстом, зашептала «Я соскучилась по тебе…».

«А я по тебе — нет» — чуть не сказал я.

После уроков она пришла ко мне в класс.

Я не секс–монстр, я не готов бросаться на все живое после десятидневного воздержания. И мне совсем не хотелось Верку — ее вялой груди, ее такой мягкой, покорной, сопливой срамницы, ее влажного шепота, ее игры в юную кокетливую девочку. Меня всегда с души воротит, когда тридцатипятилетняя баба вдруг начинает вести себя как девочка на выданье — разговаривать тонким капризным голоском, играть глазками, шмыгать носом и по–детски кокетничать. А Верка оказалась в интимных отношениях именно такой.

В общем, мне было противно и чтобы побыстрее от нее отвязаться, я закрыл дверь на ключ, задернул шторы во всем классе, посадил ее на парту и быстренько отдербанил — лишь бы кончить, не заботясь о том, хорошо ли ей и успела ли она. Потом снял ее со своей шеи, на которой она повисла, тычась лицом мне в грудь и выпроводил — благо предлогов для выпроваживания была масса.

Потом она стала откровенно липнуть ко мне, вести себя уже как постоянная моя женщина. Но в постоянные мои женщины она не годилось совершенно, поэтому пришлось объяснить ей все довольно прямо и жестко. А с дамами такого типа иначе и нельзя.

«Ошибка, это была ошибка — игра гормонов, взрыв неожиданной страсти. Спасибо тебе, Верочка за все. Но ты сама подумай, мне двадцать восемь. Тебе… тридцать три?.. тридцать пять?.. Ну вот видишь, тебе тридцать шесть. У тебя двое детей… Зачем я тебе?.. Зачем ты мне?..»

Она готова была даже стать моей «приходящей дамой для здоровья», но она была совершенно, то есть абсолютно не в моем вкусе. Гормоны–гармони проклятые — не более того.

Да, через два месяца я опять дошел до ручки и снова готов был на все, даже на Верку. Но подъезжать к ней уже не стал. Да и она, вроде, связалась с каким–то таксистом. Он постоянно отвозил ее домой после уроков, на глазах у всей школы…

- Олег Сергеевич, можно?

Я вздрогнул и повернулся, приходя в себя, возвращаясь в реальный мир из мира воспоминаний и грез.

В мини–юбке и белой блузке с глубоким декольте, с полоской оголенного живота между краями блузки и юбки, на шпильках, с брюнетистым завивающимся локоном, спадающим вдоль правой щеки, мерно жуя жвачку, она шествовала через класс к моему столу. Ну это же школа, блин! Школа! Шко–ла… Какого хрена эти телки, от которых духами прет за версту, приходят в храм

--">