Алексей Юрьевич Плуцер-Сарно - Русский мат. Поэмы XVIII–XXI вв

Прости за резкость, отъебать;

Но верь мне, сивая скотина

Уж лет пятьсот как не мужчина.

Он хуем может доставать

Звезду любую с небосклона,

Сводить под землю города;

Но даже малого пистона

Ему не вставить никогда.

Он лишь вокруг Людмилы бродит,

Не всилах время обмануть…

Но хватит квасить: день проходит,

Тебе же надо отдохнуть."

Руслан, укрывшись чем-то куцым,

Ложится на земь пред огнём;

Он ищет позабыться сном,

Но мысли блядские ебутся

И не дают никак уснуть;

То видит он Людмилы грудь,

Колени и, в зовущей влаге

Бутоны тёплых нижних уст;

Он стонет от прилива чувств

И запаха чуть прелой браги;

То, свившись в тысячу колец,

Сжимает тело змей огромный;

Руслан кричит, но с губ бескровных

Слетает тихое: "Пиздец!.."

Но он встаёт, с горящим взором

Кромсает, рубит всё сильней

И видит: перед ним не змей,

А хуй собаки-Черномора…

Руслан вертится у огня:

"Нет, батя, сна; одна хуйня.

Давай мы лясы вновь поточим

И ёбнем чачи. Где бокал?

Скажи, как ты сюда попал

И кто ты есть такой, короче?"

Зажрав с икоркой бутерброд,

Старик с улыбкою печальной

Сказал в ответ: "Ебаться в рот,

Но я забыл отчизны дальной

Угрюмый край. Семьи бедней,

Чем наша, не было в округе:

Отец батрачил на досуге,

А я кулацких пас свиней.

Я нищетой не тяготился,

Счастливым был со всех сторон:

С утра до вечера пилился,

А ночью квасил самогон.

Среди красот природы дикой,

В дубравах, у ручьёв, у скал

Любая баба, чтоб ты знал,

В миг становилась Эвридикой.

Я был красив, беспечен, юн…

Но тут пришла пора коммун.

Лишь ёбнул кипиш в Петрограде,

Как суки разные и бляди

Повадились в наш тихий край;

Кричали: "Всё у вас хуёво!

Но большевистское вам слово,

Что при советах будет рай!"

Пиздели, я скажу, не слабо,

Бухали тоже будь здоров;

Встречались среди них и бабы

Для поддержания штанов;

Одну Наиной звали. Краше

Не видел я в деревне нашей.

Кожанка и кирза в пыли

Её испортить не могли…

Прокочегарив ночь "что надо",

Однажды утренней порой

С весьма тяжёлой головой

Я гнал общественное стадо

К прохладной грязи у реки,

Мурлыча песенку блатную;

Гляжу: на пляже чуваки

Ебут красавицу нагую.

Я не был целкой, но вспотел -

И лишь вострог тому причина…

Ах, витязь, то была Наина!

Ты б видел, как средь жадных тел

Орлица белая металась,

Свивая трепетный клубок

Из ждущих ртов и жарких ног…

Ты б видел, как она ебалась!!

Я ближе подошёл — и мне

Наградой был взор властный львицы,

И я постиг, в какой цене

Желание испепелиться

В страстей бушующем огне!

Прошла недели половина;

Я с трепетом открылся ей,

Сказал: хочу тебя, Наина,

Но так хочу, как тех парней

Три дня назад ты обслужила.

Но робкие слова мои

О нежной, чувственной любви

Наина матом обложила,

Наган чуть нервно теребя,

Гордясь собою, губы сжала

И, глядя сквозь меня, сказала:

"Мужик, я не хочу тебя!"

И всё мне дико, мрачно стало,

Застыло сердце. Ах ты ж блядь!

Как пролетариям, видать,

Ты члены тем хуям сосала!

Тебе б напомнить не мешало,

Как важен для свободы стран

Союз рабочих и крестьян!

А как же равенство и братство?

Агитка для таких как я?

Да это, девочка моя,

Не власть трудящихся, а блядство! -

Так я подумал, но смолчал…

Летели дни, я сох уныло,

В тоске на пляже пресс качал,

Не пил, от баб ворочил рыло.

И наконец в один из дней,

Когда уже война гудела,

Решил покинуть я свиней

И взяться за мужское дело:

Рубая шашкой на скаку,

Лететь степями Украины,

Чтоб тело страстное Наины

Досталось уж не мужику.

Для ратных подвигов опасных

Я вызвал преданных ребят,

И мы создали свой отряд

На стороне, конечно, красных.

С ватагой бывших пастухов

Я драл четыре года жопу

По льду от Невских берегов,

В говне по пояс — к Перекопу,

Костьми поверженных врагов

--">