Мари Князева - Господин (СИ)

Мари Князева Господин

Глава 1

Низенький толстый бородатый мужичок с блестящей лысиной в расшитых золотом одеждах внимательно осматривал меня, презрительно кривя губы. Он активно переговаривался с высоким худым молодым человеком, одетым во все черное. У него было такое страшное лицо, что его невозможно описать словами. Скажу лишь, что такого ледяного холода и одновременно адской бездны, как в его черных глазах, я не видала никогда. Даже мерзкий толстячок со своими толстыми блестящими губами и кривыми желтыми зубами пугал меня меньше, чем этот юноша, в выражении лица которого я не могла разглядеть ни одного человеческого чувства, как ни силилась. Я не понимала, о чем они говорят на своем — я даже не знала, на каком — кудахчущем языке, но было ясно, что толстячок недоволен, а парень равнодушен к его недовольству, а возможно, и ко всему на свете, кроме, наверное, какой-нибудь иссушающей его черной страсти к деньгам или убийствам…

Впрочем, меня тоже не слишком занимала злость толстячка. Намного больше я беспокоилась о том, когда смогу покинуть это место и вернуться домой, и где мой жених Петя… Мы с ним совершали кругосветное путешествие на роскошном теплоходе "Маурицио", когда посреди водной глади океана, через несколько часов после отплытия из N, началась вдруг паника, стрельба, крики… Петя пытался спрятать меня, а когда нас нашли — заслонить своей спиной, но ОНИ были вооружены… Нелепо одетые, смуглые и черноволосые люди в масках. Нас с Петей оторвали друг от друга и потащили в разных направлениях. Я билась и кричала, за что получила крепкий удар ладонью в затылок. Второй конвоир от неожиданности не смог меня удержать, я ударилась об стену узкого корабельного коридора, и свет померк. Это был последний раз, когда я видела свего жениха.

Очнулась я уже в компании молодых девушек и женщин — моих товарок по несчастью. Нас заперли в большой каюте класса люкс и тщательно караулили.

— Что происходит? — спросила я у печальной рыженькой соседки по дивану, когда немного пришла в себя.

— Теплоход захватили террористы, — тихо ответила она, даже не взглянув на меня.

Я ужаснулась:

— И что теперь будет?!

— Мы не знаем! Пассажиры пытались разговаривать с преступниками, но они не говорят даже по-английски, или, по крайней мере, не признаются в этом. Только кричат и машут руками в ответ.

После неопределенно долгого, томительного ожидания в каюту стал заходить один из пиратов, как я их про себя окрестила за дурацкие наряды, и выводить по одной девушке, а через несколько минут возвращать ее и забирать следующую. Наконец дошла очередь и до меня.

В небольшой каюте, разделенной на две части тряпичной ширмой, была организована фотостудия и… гинекологический кабинет. В качестве кресла использовалась кровать, доктор, по счастью, оказалась женщиной — пожилой, суровой и даже усатой, но всё-таки женщиной.

Меня сфотографировали в нескольких ракурсах, в том числе в полный рост, а потом жестами приказали раздеться и лечь на кушетку. Все это под дулом пистолета, разумеется. Пока я раздумывала, не лучше ли умереть, чем так унижаться, усатая докторша сама стащила с меня штаны и усадила, а потом уложила на кровать… Никогда еще я не испытывала такого цепенящего душу стыда. Завершив осмотр, женщина коротко сказала что-то сидящему за письменным столом и не смотрящему по сторонам сухому лысому мужчине преклонных лет и покачала головой. Он злобно фыркнул что-то презрительное, а когда я оделась, то меня подтолкнули к нему. Старик взял у меня кровь из вены одноразовым шприцом и поставил на тыльной стороне запястья штамп красными чернилами. Рассмотреть, что там написано, мне не дали — вытолкнули вон и отвели обратно к остальным девушкам.

А через несколько дней я оказалась здесь — в роскошно отделанном помещении пред очами толстенького лысого бородача. Адски ледяной молодой человек на меня совсем не смотрел. Оглядел лишь единожды — когда забирал у тех других людей — зато очень внимательно, с ног до головы, даже вены на сгибе локтя проверил. И больше — ни единого взгляда.

Я не то чтобы совсем не беспокоилась — конечно, мне было тревожно: чужая страна, непонятный язык, незнакомые люди… Но, во первых, мной все еще владел шок от произошедшего и какая-то адреналиновая собранность, как будто я подсознательно запретила себе расклеиваться. А --">