(Игривая Косатка) - Единственная жизнь (СИ)

остановил.

— А че вздроченный такой весь день?

— Да батя с вахты вернулся, — говорит Марк, потирая разбитую губу. — К нашему отложенному разговору про мою учебу.

— А что с ней?

— Да посрались опять, говорю, ну сдай меня в обратно, если примет комиссионка, — хмыкает Марк, — корячится мне военное училище, короче, если я и этот универ проебу.

Да, не весело, у меня таких проблем не было никогда.

— А ты проебать планируешь?

— Ну вообще нет.

— Ну и все тогда, — хлопаю я Марка по плечу, — что за история с глазом?

— Да я им в прошлый раз шампанское открывал и открыл себе в глаз, — отмахивается Марк.

— Кто ж открывает на себя-то, — мне становится так смешно, когда я представляю эту картину. Но ровно до того момента, пока я не представляю ощущения.

— Да я вообще не открывал в тот момент. В телефон залип и бутылку об стол пизданул, ну и пробка мне в глаз.

— Пиздец.

— Да там по касательной было, в бровь больше прилетело, но скорую все равно вызвали, — улыбается Марк, и я вижу, что его немного попустило.

— Алкоголь пытается тебя убить, — шучу я.

— Ага, хотя я его даже не пью, — фыркает. — Не ответил тебе твой чувак?

Мой чувак. Так Влада только Марк называет, мне от этого всегда смешно.

— Нет, я вообще не уверен, что ответит.

— Да ответит, конечно, — Марк окончательно приходит в себя, сгребает окровавленную вату и банку из-под перекиси в мусорку, моет раковину и жестом зовёт меня в комнату.

Я обвожу взглядом Марковы труды по уборке ванной, и взгляд останавливается на машинке для стрижки, лежащей на стиралке. Искра, вспышка, безумие.

— Сделай мне как у тебя? — я киваю на машинку, потом на голову Марка.

— Все засрем же, — морщится пацан. И мне так смешно, что Марку похуй на мой внешний вид, но не похуй, что придётся убираться.

Кажется, я подобрал слово для наших с Марком отношений.

Дружба — это хорошее слово.

***

Через пару дней Богомягков действительно отвозит нас кормить клопов в деревню, где у меня даже не ловит связь. В смысле даже звонки, про интернет и говорить нечего.

Срок нам обещают скостить за хорошее поведение, и вместо 2 недель мы должны отбыть полторы, если напишем все, что он запланировал.

Зачисление, первого сентября, прошло без особых изысков и торжеств, нас сразу проинспектировали, куда мы завтра едем и что брать с собой.

Главное, говорит, алкоголь в деревню не тащите.

Поэтому припасенная в багаже «на всякий случай» бутылка вина опорожнилась в нас с Аней еще в границах Ленинграда.

Мечусь как уж на сковородке в электроне, везущем нас куда-то за 400 км от цивилизации, не зная, писать тебе или нет. Вроде бы да, вдруг ты будешь звонить, а я не абонент. Не хотелось бы тебя волновать и провоцировать новые конфликты. Поэтому все-таки пишу, предварительно посоветовавшись с Аней.

С Марком не советуюсь: и так знаю, что он скажет («Пиши, еба»).

Так что пишу, чтоб не терял.

При встрече с хозяйкой дома, в котором мы будем жить, она первым делом сообщает нам, что у неё новые матрасы и больше никаких клопов.

Но я-то знаю, хуйня это все, потому что обои-то старые. Но со своей участью я уже смирился.

Вторым делом она рассказывает, как каждое лето принимает студентов, и изрекает мудрость, наполненную сомнительной поддержкой.

— Многие из вас окажутся средними художниками, пугаться этого не стоит. Только пошляки боятся середины, чаще всего именно на этой территории происходит самое главное.

Но мне от неё почему-то становится спокойнее.

Через пару дней Богомягков, храни его господь, отвозит нас к станции, где ловит связь, и я могу чекнуть сообщения. Сообщения только от Марка и банка.

Марк советует спать на улице в спальнике, дабы быть целее, банк предлагает денег за чудовищный процент. Вот это жизнь.

Покупаю пачку чипсов с зелёным луком и тащусь обратно в разъебанный УАЗик, чтоб завтра снова преисполниться церквями и реками.

Через пару дней действие повторяется, и мы снова едем на станцию, чтоб получить

--">