(whiskey_111) - Самый дождливый день в году (СИ)

подгонял к замечательному настроению и не давал сплавиться. Небольшие преувеличения: не так жарко на улице. Рука болит намного меньше, привычно стало видеть её в коконе из гипса. Мыться правда, как выяснилось, ужасно неудобно, да и многие другие повседневные дела выполнять – тоже.

Но на время к нему в квартиру поселился старший брат. Кареглазый легко мог посещать университет со сломанной рукой, слушать преподавателей, а Сакуноске говорил о плохих последствиях подобной идеи. Собственно, пришлось забросить мысль и привыкать к бесконечным вопросам о самочувствии. Он ещё не разрешал заказывать наивкуснейшую пиццу, сам завтрак, обед и ужин готовил. Нет, тоже вкусно, просто такого никогда не случалось.

Всё идёт хорошо, не считая ночей. Абсолютно каждый раз, когда Осаму закрывает глаза – он возвращается в тот последний, придуманный день, видит себя со стороны, но не напуганного.

Счастливого.

Видит блеск слёз и лёгкую улыбку.

А лицо Накахары постепенно забывает. Он больше не снится, не беспокоит. Жизнь восстанавливается.

— Но ты всё ещё разбит.

— Правда? — с ухмылкой крутит пальцами ручку, ощущая, как плечи накрывают ледяные ладони. Кожа сейчас словно покроется инеем.

— Тебя что-то беспокоит, помнишь?

— Уже нет.

Идентичный по внешности юноша тянет за волосы, вынуждает высоко задрать голову ради возможности посмотреть в глаза. Такие же тёмные, бездушные глаза.

— Сакуноске.

Отводит задумчивый взгляд, зачем-то пожимая плечами. Весёлая мысль. Только зачем надобно завершать дело?

— Потому что ты думаешь об этом каждую ночь.

Самый страшный кошмар оправдался. Из-за аварии всё пошло не так, ведь не было того мужчины, ставшего спасителем.

Был громкий визг колёс, гул, боль. Он мог умереть тогда и не страдал, но всё-таки жизнь хуже, и она в выигрыше.

— Что изменится после его смерти? Что я докажу самому себе?

Копия не отвечает, хмыкая и постепенно сжимая пальцами горло. Дазай не сопротивляется.

— Ничего, верно?

***

В ту секунду реальность замкнулась. Остановилось время, люди ненадолго потеряли себя и суть существования, озираясь по сторонам. Он был один посреди прохожих и шёл в учебное заведение, думая о друге, что ждал у входа.

Бостон – по-прежнему чудный город. Где-то здесь он впервые поцеловался с девушкой, она рано или поздно узнает о трагедии. Здесь он окончательно потерял себя, постоянно глядя на окружающих, видел особенность во внимании к своей персоне. Жаль, внимания вышло недостаточно, старания прошли даром. Он путался в лицах, иногда замирая посреди дороги.

Здесь продолжают проживать свою молодость любимые ему люди, они спешат на временную учёбу, к трудностям, следом за ними идут остальные жизненные обязанности. Здорово наблюдать за радостными эмоциями, как они радуются солнцу, покупкам давно желанных вещей, смеются и любят. Любят жизнь, своих партнёров, домашних животных, работу..

Они не существуют, они по-настоящему живут.

Дазай чувствовал гниль изнутри, слышал побуждающий к действиям голос, не смел идти против или бороться. Он и бороться? Борьба для сильных, с заряжающей энергией мотивацией.

Как-то на паре преподаватель кинул вскользь запоминающуюся фразу: “Великий день в жизни каждого – понять, зачем эта жизнь существует”. И он, уверенный в нахождении ответа, сам завёл разум в дебри, из них не было шанса выбраться.

Когда-то голубые глаза казались стимулом, хотелось, чтобы они сияли ярче.

Он мечтал о горячем пляже с солёным морем, о крепко сжатой ладони и перед уходом привиделось, что шум прибоя стоит в ушах. Ласковый ветер щекотал шею, а Чуя точно улыбался. Улыбался и шептал несбывшиеся обещания:

— Я всегда буду рядом.

Осаму знал правду, но улыбался в ответ, ощущая, что вода доходила до колен, рыжий вёл глубже и глубже, посмеиваясь.

Его тело в ванной комнате нашёл Сакуноске в семь часов утра по местному времени. Рядом лежал обычный кухонный нож и телефон. Ни записок, ни намёков, ничего, что осталось бы ключом к разгадке. Собственно, он и не хотел.

Просто всё не вернулось бы на свои места так

--">