(Прядущая Нить) - Плохой хороший мальчик (СИ)

когда остаюсь дома один. Представляю, как ты бы мог взять меня в допросной или в архиве, нагнуть над капотом машины в какой-нибудь подворотне или затолкать в одну из комнат в той сраной заброшке, где мы работали вместе в последний раз, и выдрать, прижав к стене.

Гэвин замолкает, пытаясь отдышаться. Собственная откровенность сжимает лёгкие, душит похлеще удавки на шее. Он мог бы соврать, мог отбрехаться любой чушью, но внутри распустила свои шипы странная уверенность в том, что партнёр с лёгкостью его раскусит. Ложь и их отношения в постели не совместимы.

Резкой толчок почти до упора отдаётся неприятной вспышкой боли — Хэнк не особо утруждался, растягивая его, — но каждое последующее движение внутри вызывает новые и новые вспышки удовольствия. Гэвин стонет и подаётся назад, насаживаясь сильнее, и почти кончает, когда ремень на горле снова перекрывает доступ кислорода. Хэнк останавливается, замирает внутри так, что член давит чётко на простату, и тихо произносит:

— В любой другой день за свою честность ты бы заслужил награду. Я бы выполнил любую твою просьбу, любую фантазию, Гэвин. — Рид почти обречённо выдыхает, прощаясь с драгоценным воздухом. Ещё немного и он потеряет сознание. — Но не в этот раз, Рид, не в этот раз. Своей дуростью ты наказал себя сам.

Когда темнота почти поглощает сознание, ремень разжимает свою хватку, а следом вовсе исчезает с натёртого горла. Тело не слушается от накатившей слабости, и мужчина падает лицом в подушку. Ноги дрожат и почти не держат, разъезжаясь в стороны от глубоких толчков, и яркие вспышки наслаждения прошибают каждый натянутый нерв. Член болит, готовый выплеснуться в любой момент, и Гэвину кажется, что от возбуждения и желания он течёт как сука. Нестерпимо хочется кончить, но мужчина упрямо молчит, сжимая в зубах намокшую подушку.

Он не знает, сколько времени длится эта пытка. Тело горит, реагирует горячими приливами жара на малейшие касания, на каждое грязное слово, смысл которых уже не доходит до захмелевшего от удовольствия сознания. Рид на грани и едва не срывается в пропасть. Ему настолько тяжело и плохо, что он готов выть, лишь бы Хэнк сказал долгожданное «кончай». Он больше не в состоянии сдерживаться сам, и лейтенант это видит.

Андерсон выходит, быстро пережимая основание члена любовника, который разочарованно, почти болезненно стонет, не замечая, как из глаз катятся слёзы. Сильный шлепок по ягодицам отрезвляет лишь самую малость, но этой малости достаточно, чтобы отсрочить оргазм. А потом Хэнк отходит, роется в нижнем ящике прикроватной тумбочки, где они хранят часть своих игрушек, и достаёт кольцо, от которого у детектива внутри всё сжимается.

— Чёрт, сэр, не надо, — неверяще шепчут покусанные губы. — Пожалуйста.

Хэнк молчит, оценивающим и холодным взглядом скользя по изгибам крепкого тела. Прослеживает путь прозрачной капельки пота, стекающей со лба, огибающей скулу, и ухмыляется, когда эта капля падает на простынь. А следом достаёт ещё и кляп, и Гэвин понимает, что обречён. Нет, сегодня ему явно не дадут кончить, будут мучить долго и со вкусом, и Рид надеется, что оргазм наступит раньше, чем сердечный приступ от невозможности выплеснуться.

Когда спустя некоторое время Хэнк кончает в него, детектив едва осознаёт себя в пространстве. Он лежит на спине, потому что ослабшие руки и ноги не в состоянии удерживать его в нужной позе. Андерсон даёт небольшую передышку, вытирая с Рида свою сперму, но тот уже в таком состоянии, что передышка воспринимается очередным наказанием. Стоит лейтенанту достать небольшой вибратор и протолкнуть его внутрь слегка припухшего ануса, эта пытка удовольствием возобновляется. Слишком много ощущений, слишком долго всё это длится, и если бы не кляп, на крики Рида давно бы сбежались все соседи. Слишком хорошо…

Гэвин мычит и задушено стонет сквозь кляп, выгибаясь на кровати и подставляясь под грубую ласку. Его трясёт и ломает от дикого желания кончить, которое заполнило собой все мысли и буквально каждую клетку его организма. Мужчина понимает, что едва может держать себя в руках. Чересчур хорошо и плохо одновременно. Хэнк знает каждую точку на его теле, на которую надо нажать, чтобы пришлось изнывать от удовольствия; знает, где надавить, потянуть, а где легонько шлёпнуть и вовсю пользуется этим знанием, видя,

--">