Степан Станиславович Сказин - Любовник змеи

Степан Сказин Любовник змеи

Я променял одиночество и тоску на жаркие и опасные объятия демоницы. А вы бы поступили иначе?..

Вообразите себе: летающая тарелка потерпела крушение. Зеленый человечек-инопланетянин оказался заброшен на Землю — где безумные толпы осаждают бутики в надежде приобрести по акции модные туфли; где людоедство, царящее в глухих уголках Африки, сочетается с утонченным каннибализмом западной буржуазии, которая объедается угрями и омарами, пока пролетарии подрывают здоровье в шахтах и на заводах.

Я чувствовал себя не меньшим чужаком среди так называемых «хомо сапиенсов», чем несчастный марсианин с ушами-локаторами. В свои девятнадцать лет я ощущал себя битым жизнью блохастым тощим псом, питающимся на помойке. Я ненавидел и презирал общество, атомом которого являлся.

Я бы раздавил глотку блистательным богачам в галстуках и бабочках — за то, что чертовы денежные мешки исполинскими пиявками сосут кровь из бедняков. Но и в угнетенный «простой народ» мне хотелось — отрывисто засмеявшись и выпучив глаза — плюнуть ядовитой желчью.

Почему вы — стонущие под пятой финансовых воротил и государственных китов-бюрократов — ничего не делаете для того, чтобы изменить свое положение?.. Выходите на улицы. Жгите полицейские участки. Свергайте правительство. Завоевывайте себе хлеб и волю.

Так нет же. Вы предпочитаете лакать пиво перед телевизорами — глазами и ушами впитывая лживые новости. Как куклы, которых дергают за ниточки, вы каждые четыре года поднимаете руки, голосуя за царька-президента — обладателя тонких усиков и героя матерных анекдотов.

Наиболее сильное отвращение вызывали у меня зажиточные обыватели — жирная кремовая прослойка между капиталистами и неимущими. Всем довольные урчащие сытые котики: адвокатишки в безукоризненных пиджаках и с гелем на шевелюре — мелкие клерки, за чашкой кофе сплетничающие о своем начальстве — профессора с отполированными лысинами.

Именно это сословие пушистых котяр создавало обществу благообразный фасад. Пока юристы и доценты обсуждают за чаем мировую политику и курс червонца, сдают квартиры в аренду и летают в отпуск в Тунис — не так слышны вопли обманутых, обворованных, растоптанных.

Я на дух не переносил все классы общества.

Но что я мог сказать о себе — благородном принце в белых перчатках?..

А ничего. Или словами из песни: «И я такой же — только хуже».

Во всяком случае: не лучше.

Подходил конец второму десятку лет моей жизни — а я ни разу нигде не работал. Не развозил долбаным курьером документы. Не раздавал рекламные листовки у метро. Не мыл туалеты в кафе. Я мог сколько угодно клеймить буржуев паразитами — а сам привык задаром есть каждый день яичницу с луком и колбасой, а по воскресеньям и пиццу на пышном тесте.

Я и не учился: из университета мена выбросили, как сделавшего лужу щенка. Впрочем, это обстоятельство не сильно меня удручало: учеба на юридическом факультете, куда меня засунули еще папа с мамой, пока были живы — была для меня хуже горькой редьки.

Я остался в родительской квартире один, как перст.

Просыпаясь незадолго до полудня на смятой простыне, я хотел проклинать солнце за то, что оно взошло. С опухшими глазами и взлохмаченными волосами, я в одних трусах топал в ванную, чтобы кое-как поплескать на физиономию теплую водицу.

День проходил за самоедством, компьютером и попытками читать. О, круг чтения у меня был самый широкий!.. Меня одинаково занимали «Происхождение видов» Дарвина с комментариями современных биологов, утопические романы семнадцатого столетия и ВУЗовский учебник «История Древнего Востока».

Но очень скоро буквы начинали плясать у меня перед глазами. Я швырял книгу на пол — а сам, чуть не плача, валился на кровать.

Литература рисовала мне необъятный мир: переселения народов, вращение светил в космосе и прочие движения материи. Но сам-то я оставался жалкой гусеницей в коконе, которая никогда не превратится в бабочку!..

Я-то никогда не напишу книгу — ибо по моим извилинам гуляет ветер. Мне нечего сказать человечеству. И героем книги я тоже не стану. Книги пишут об ученых, революционерах, на худой конец — о преступниках.

А я?..

Я тварь дрожащая. Бледное ничтожество. Прыщ на коже общества, которое я так презираю. Мне не по зубам сделать что-то по-настоящему хорошее — как, впрочем, и плохое.