Надежда Юрьевна Волгина - Найди меня, я рядом (СИ)

уличной лавке, водя домой посторонних мужиков. Ее малышка считала самым дорогим в мире человеком.

Столько горя в тихом зове, столько любви и отчаяния в голосе. Андрею хотелось подойти к ней и встряхнуть как следует, спросить, что такого хорошего в ее матери-пропойце? За что можно любить ту, которую и человеком-то с натяжкой можно назвать? Как и собственную мать, которую он вовсе не знал. Женщина, что родила его, поступила еще проще — не надрывалась, до пяти лет не воспитывала. Она просто подбросила его, трехмесячного, к дверям детского дома ночью поздней осенью, когда вероятности, что кто-то услышит жалобный писк, не было. Спасибо бабке Марфе — нашла пищащий сверток на пороге, возвращаясь после ночных бдений в часовенке. Если б не она, не лежал бы Андрей сейчас в купе поезда, который вез его из Берлина в Москву

Поезд дернулся, покидая пустынную ночную станцию. Вокзальные фонари остались позади. Вагон погрузился во мрак, лишь едва угадываемые очертания деревьев мелькали за окном ускоряющего ход поезда.

Андрей отвернулся от окна и вновь улегся на спину, положив руки под голову, пытаясь отогнать воспоминания, настойчиво заползающие в мысли.

Вот, Зинаида Сидоровна подходит к заплаканной девчонке и по-серьезному с ней говорит. Все слова такие правильные, тщательно подобранные, умные:

— Ты уже взрослая девочка, должна понимать все правильно. Твоя мама разрешила пожить тебе здесь, с нами. Посмотри, сколько у тебя друзей. Нас тут много, и никто тебя не обидит…

Девочка смотрит на суровую женщину большими голубыми глазами, до самых краев наполненными слезами. Она ровным счетом ничего не понимает. Ее губы бесшумно шепчут «мама», а из глаз катятся крупные прозрачные капли. Какие друзья? Все здесь чужие. Она просто хочет домой, к маме.

Андрей не может больше наблюдать нечеловеческое горе этого беззащитного ребенка. Он подходит к ней, приседает рядом, берет за руку и говорит как можно мягче:

— Пойдем, я покажу тебе нашего кролика, а еще хомячка и канарейку.

Девочка изумленно смотрит на рослого подростка, держащего ее маленькую ручку в своей надежной, большой и теплой ладони. Робкая улыбка появляется на конопатом личике. Она доверчиво идет за новым другом, который внезапно показался ей лучше всех, что находятся в этой комнате. Теперь ей уже не так страшно.

— Как тебя зовут? — спрашивает Андрей.

— Танька, — отвечает девочка.

Андрей удивляется — разве таких маленьких могут звать «Таньками»?

— Я буду звать тебя Танюха, идет? — Она молча кивает, и на лице появляется жалкое подобие улыбки. — Мы будем дружить с тобой. Хочешь? И я познакомлю тебя со всеми остальными.

А девочка уже почти счастлива, забыв о своей потере, о недавнем горе.

Андрей улыбается в темноте купе. Детство — оно не помнит плохого. Его сердце сразу прикипело к этой малышке. Захотелось оградить ее от всех несчастий. Дальше вспоминать не стоит, слишком больно. Он перевернулся на бок в тщетной попытке уснуть. Даже сосед перестал храпеть. Все располагало к спокойному и крепкому сну. Ритмичный стук колес и покачивания поезда должны убаюкивать сознание, а не наталкивать на ненужные мысли…

Вот каша из мальчишеских тел и грязи, мелькание рук и ног. Андрей вытаскивает из общей кучи смеющегося пацаненка с разбитой губой и кровоточащим носом.

— Мишка, глупый, ты же не справишься один со всеми, — ругается Андрей, оттаскивая мальчишку в сторону. — Чего ты набросился на них?

— А чего они меня дразнят цыганом? — продолжая смеяться, говорит Мишка.

— Так ты и есть цыган, — улыбается Андрей.

— Знаю, — заливается малец смехом, — но дразниться не дам.

— Ты хоть иногда можешь быть серьезным? Больно же?..

— Больно, но еще больше смешно, — пританцовывает пацан.

Его нашли два года назад возле проезжей части, в кустах. Грязный и оборванный, он грыз черствую корку хлеба. Добрые люди привели его в детдом, где он и остался.

Директрисе так и не удалось выяснить, где и с кем он жил раньше. Единственный вопрос, на который ответил смеющийся замухрышка, что зовут его Мишкой. С появлением цыганенка, драки в детдоме, которые и без того случались нередко, участились в два раза. И почти во всех инициатором и заводилой выступал Мишка. --">