Диана Билык - Амброзия, или Дикая жажда оборотня

эту пытку огнем.

– Ты обязательно должен ехать? – шепнула она, гладя и лаская свое тело. Она постанывала так соблазнительно, что Кириллу хотелось завыть.

– Помолчи, – просипел умоляюще.

Склонился и поцеловал ее плоский живот. По светлой коже побежали бусинки мурашек. Девушка замычала и запустила пальцы в его короткие волосы. Прижала к себе сильней, заставляя опуститься ниже.

Сладкий аромат женщины кружил голову, как яд дрозеры[2]. Хотелось быстрее, ярче, насыщенней. Хотелось кричать, терзать и царапать ее, а потом слизывать капельки крови, насыщаясь ее страстью и похотью.

– Я не могу, – засвистел сквозь зубы Кирилл, удерживаясь на весу.

Тонкий шлейф гормонов настолько впивался в сознание, что Власов терял контроль. Рвать плоть – единственное, что ему сейчас было нужно. Кровь пульсировала в висках. В груди набатом стучало вожделение, рождая внизу живота сверхновую: ослепительную и разрушающую. Да! Обладать здесь и сейчас всегда было для него точкой невозврата, тем механизмом давления, который можно использовать против него. Его партнерша – Ахиллесова пята, но и всегда – жертва. Эти эмоции и энергия – настоящий яд.

Чтобы избавиться от этого, Кирилл готов рискнуть. Пусть с маленьким шансом на победу, но ради нее он готов на все. Даже если ему придется спуститься в ад. Она достойна лучшей жизни.

Найдет ли он то, что поможет им обоим? Сможет ли жить без голода? Наверное, жизнь тогда будет другой. Его малышка – достойна риска, и он перевернет весь мир, но найдет то, что ищет.

– Кирри, иди же ко мне, – промурлыкала девушка и потянула его к себе, царапая кожу ноготками.

Это не любовь, нет. Это просто животная тяга поглощать, съедая боль. И забывать о ней хоть на миг. И хорошо, что девушка не знает, что душа Кирилла запятнана невероятно давно. Быть собой ему не дано, и огонь невыносимой жажды ей ни за что не потушить. Никому не под силу это. Она – всего лишь одна из многих. Без имени и личности, без лица и узнаваемых черт. Только сладкий аромат, что останется с ним навсегда.

Сейчас этот свежий плод только его. Он кусал мякоть и пил сок ее жизни. Вдыхал и чувствовал, как наполняется нужными силами. Жаль, что этого слишком мало. И хватит на несколько дней.

Кирилл захрипел от удовольствия. Он осознавал, что девушка тает от прикосновений, стонет от поцелуев, и кричит, изгибаясь, стоит ему потянутся к ее лону. Всему причиной его природный магнетизм. Как мышеловка. Как сладко-манящий нектар дрозеры.

Мышцы сводило приятной судорогой. Кирилл вдыхал женские феромоны, словно упоительный запах айвового вина. Будто это не запах человека, а панацея или лекарство от всех болезней.

Запустив пальцы в курчавые волосы ниже плоского живота, Кирилл медленно, очень медленно, ввел ладонь глубже и коснулся заветного желанного цветка.

Девушка вскрикнула и, засмеявшись, подалась бедрами вперед.

– Я сейчас сгорю! – ее голос спиралью ворвался в висок, и Кирилл, не спрашивая, вошел в нее пальцами. – Мало! Еще… – стонала она, кусая губы.

Холодный ночной ветер хлестал по спине. Он доносил с севера терпкий запах торфяников и свежесть морской воды из си-комплекса. Капли пота собирались на крыльях носа и падали девушке на живот.

Кирилл захрипел, когда от его ритмичных движений, она закричала и, выгнувшись, задергалась в конвульсиях.

Больше терпеть не мог. Подтащил девушку к себе и, свесив ее стройные ноги с кровати, стал рядом на колени. Не дожидаясь разрешения, вошел и замер. Еще чувствовалась легкая пульсация и мелкая дрожь, за которой волной накатывало наслаждение.

Девушка распахнула ресницы и впилась в него темным взглядом. Приоткрыла рот, юркий язычок скользнул по губе, и провела ладонями по груди Кирилла. Он запрокинул голову, справляясь с накатом жара. Лава выплескивалась наружу, и его внутренний вулкан был на пределе.

Отстранился и снова втолкнулся. Словил протяжный стон. Еще ворвался, затем еще и еще, наращивая темп. Девушка впивалась пальцами в пояс и при каждом движении подтягивала к себе. Дыхание плавилось, прикосновения обжигали, а кожу терзали царапины. Пусть. Все исправимо.

Сейчас. Он. Просто. Желает. Ее.

Отпустил себя.

Обхватил ладонями тугие ягодицы и вталкивался в ее лоно так неистово и быстро, что дошел до оргазма почти сразу. Это нельзя назвать криком – это был рев раненого зверя. Он прокатился по комнате и замер на улице, прервав уханье совы.

Все. Исправимо.

Кроме смерти.