Мэри Джо Патни - Лучший муж за большие деньги

порывами, она положила букетик цветов на гроб. У нее будут другие цветы, а у Гарольда Гривза нет. Пусть душа его упокоится с миром.

Не желая оставлять страницы книги скорби пустыми, она взяла карандаш, лежащий на сгибе, и написала свое имя и адрес дома Гарфилдов. На минуту задумавшись, она также написала слова из двадцать второго псалма: «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною…»

Закончив писать псалом, Эмма покинула церковь. Шла она быстро, поскольку было почти темно. Но чувство покоя оставалось с нею. Да, у нее не было комфортабельной жизни с мужем и семьёй, которую она ожидала пока росла, но она была жива и здорова и никогда не голодала.

На ходу подсчитывая, в чем ещё ей в жизни повезло, Эмма поспешила домой.

* * *

Спустя пять дней после того, как Эмма получила приглашение в Харли, её урок французского с двумя дочерьми Гарфилдов прервал лакей.

– Хозяйка хочет, чтобы вы спустились вниз, – сказал он лукаво. – У вас посетитель.

– У меня? Как странно, – задумавшись, кто бы это мог быть, Эмма встала. – Летти, Изабель, работайте над вашими переводами, пока я не вернусь.

Летти картинно закатила глаза, в то время, как её младшая сестра захихикала. Обе девочки были ужасными ученицами, интересующимися только платьями и бесконечно разглагольствующими о мужчинах, за которых они когда–нибудь выйдут замуж. Они были ленивы и к тому же испорчены своей матерью. Эмма надеялась, что со временем сможет внушить им хоть чуточку уважения к учебе, но в данном вопросе она не была оптимистична.

– Возможно, к мисс Стоун пришел джентльмен, – прошептала Изабель.

Летти фыркнула.

– К такой старой кошелке, как она? Едва ли.

Эмма не знала, предназначался этот обмен репликами для её ушей или нет, поэтому решила проигнорировать его. Однако, когда она стала спускаться вниз, щёки её горели.

Миссис Гарфилд сидела в гостиной напротив седого джентльмена. Когда он поднялся, она сказала с явным неодобрением:

– Мистер Эванс настаивает на конфиденциальном разговоре с вами о каком–то очень важном деле, – её глаза сузились. – Я не потерплю такого поведения в своем доме, мисс.

Мистер Эванс ужасно благовоспитанным голосом произнёс:

– Уверяю вас, миссис Гарфилд, что пришел к мисс Стоун по делам, сугубо профессиональным, – его тона вполне было достаточно, чтобы миссис Гарфилд вышла из себя и удалилась из комнаты. Затем он повернулся к Эмме.

– Сэр, мы встречались? – спросила Эмма, нахмурив брови. – Если да, то, боюсь, я забыла, при каких обстоятельствах.

Он улыбнулся и сразу показался ей более доброжелательным.

– Мы не знакомы, мисс Стоун. Я – поверенный и пришел, полагаю, с приятными для вас вестями. Пожалуйста, присядьте. Это займет какое–то время.

«Приятные вести?» Усаживаясь на диван, Эмма старалась вспомнить какого–нибудь престарелого родственника, который мог бы сделать её своей наследницей, но тщетно. У всех богатых Вонов были более близкие родственники, которым они могли оставить свои деньги.

Поверенный вновь занял свое место.

– Для начала, вы – та самая Эмма Стоун, которая пять дней назад вписала свое имя в книгу скорби мистера Гарольда Гривза в церкви Сент–Панкрас, что в Сити?

Пораженная, она ответила:

– Да. Я сожалею, я не хотела никого обидеть. Кто–то из его семьи оскорблён тем, что незнакомый человек помолился за мистера Гривза?

– Как раз наоборот. Мистер Гривз был вдовцом. Они с женой не имели детей, и у него нет других близких родственников, – мистер Эванс помедлил, глаза его затуманились. – Он и его жена были очень близки. После её смерти несколько лет назад Гарольд стал почти затворником. Они были и моими хорошими друзьями, и клиентами.

– Я сожалею о вашей потере, – вежливо сказала Эмма. Она едва удержалась, чтобы не спросить, какое отношение это имело к ней.

– Мой друг оставил очень необычное завещание. Он сказал, что, поскольку у него нет семьи, любой, кто добровольно помолится за его душу, получит все его имущество, – поверенный улыбнулся. – Вы были единственной, кто написал в книге скорби. Поэтому, мисс Стоун, вы являетесь единственной наследницей лондонского торговца Гарольда Гривза.

– Лишь потому, что я в течение четверти часа помолилась? – недоверчиво спросила Эмма.

– Эту четверть часа никто больше, кроме вас, не потратил, – заметил мистер Эванс. – Гарольд всегда ценил бескорыстие. Он --">