Александра Хоукинз - Жар ночи

ну-ка успокойся! — рявкнул он.

Леди Леттлкотт встретила заслуженную кару довольной ухмылкой. Это было даже веселее, чем любая драма, разыгравшаяся на ее глазах в бальном зале, а уж здешний ton ^[1] славился публичными сценами.

— Ты действительно хочешь сопротивляться, Эбби? — Син разомкнул руки графини и легонько куснул ее ладонь.

Для телесного наказания укус был слишком осторожным и, как ни странно, эротичным. В животе у Джулианы будто бы захлопала крыльями стайка бабочек.

Леди Леттлкотт, вероятно, отреагировала схожим образом: прекратив напрасную суматоху, она со стоном пала противнику на грудь, тем самым признавая свою безоговорочную капитуляцию.

— Ты настоящий мерзавец, Син. Если б я была поумней, то ушла бы сейчас, а ты бы остался мучиться в компании своего ненаглядного члена.

Син отпустил ее и сделал шаг назад.

— Так уходи же, — ответил он со скукой в голосе: угроза явно звучала не впервые. Он с безучастным видом сел на скамейку, вытянув руку вдоль спинки. — Здесь никого нет, а моя рука всегда при мне — этого должно хватить, чтобы утолить мои интимные печали.

Вытаращившись в изумлении, Джулиана в который раз попыталась рассмотреть мужчину, ради которого леди Леттлкотт рисковала навлечь на себя мужний гнев. Лица мужчины из такого положения она не видела вовсе, но, судя по его самоуверенному тону, это был, безусловно, очень красивый человек. Графа Леттлкоттского она увидела, как только прибыла на бал, и сомневалась, что его жена решится на измену с кем-либо менее достойным.

— Ты когда-то уверял меня, что мои руки тебе нравятся больше, — сказала графиня, придвигаясь ближе и задевая юбкой вожделенное колено.

— Неужели? — От его высокомерного тона Джулиана едва не взвыла.

Вольготно раскинувшись на скамейке, Син вытянул свои длинные ноги, но леди Леттлкотт, похоже, не сводила глаз с того, что таилось между ними. Джулиана с неохотой признала, что ей тоже было интересно, какое же чудо стесняли эти брюки. Воспитанная в заточении, она обладала прискорбно малыми познаниями в мужской анатомии. Чем же этот Син смог вскружить голову леди Леттлкотт?

Однако тот факт, что графиня изучала его тело со столь откровенным любопытством, Сина, видимо, нисколько не смущал. Джулиане даже показалось, что ему приятна бесцеремонность партнерши. Она бесшумно привстала на толстой ветке и немного сдвинулась влево, чтобы, наплевав на режущую боль в глазах, впериться в загадочную тень над мускулистыми бедрами мужчины.

Леди Леттлкотт не спеша переместилась в V-образный клин, образованный вытянутыми ногами любовника. Не произнося ни слова, она опустилась на колени — и лицо ее оказалось в считанных дюймах от пуговиц на его брюках.

— Пожалуй, мне стоит перейти от слов к делу, повелитель. — Пальцы ее ласково пробежали по темному контуру того, что пряталось под брючной тканью.

«Прямо здесь?! Нет! Она не посмеет!.. Или посмеет?..» Не веря своим глазам, Джулиана прикрыла рот ладонью, чтобы ненароком не вскрикнуть. Господь Всемогущий, этого не может быть! Но шелест материи и восхищенный вздох графини удостоверили Джулиану в том, что она сейчас станет невольной свидетельницей любовного соития. Ей понадобились колоссальные усилия, чтобы не дать панике овладеть собою.

— О Син, любовь моя, я погибну, если ты не позволишь мне вкусить твоего плода!

Джулиана брезгливо поморщилась, представив, какую именно часть тела графиня окрестила «твой плод». Джулиана никогда даже не целовала мужчину, не говоря уже о том, чтобы изучать его… как там выразилась леди Леттлкотт? «Ненаглядный член»? Графине же, судя по всему, предмет был не только хорошо знаком, но и очень дорог.

Если присутствие Джулианы откроется, как они поступят? Попытаются подкупить ее? Начнут угрожать? Прибегнут к насилию? Возможные варианты проносились в мозгу, словно вспышки молнии, рассекающие грозовое небо; в горле теснился крик.

Син глухо захрипел, как бы поощряя начинание леди Леттлкотт. По телу Джулианы пробежала мелкая дрожь, такая несдержанность была в этом звуке — настоящий вой разнузданного самца. Она потерла внезапно разболевшуюся грудь: ее несчастная плоть изнывала в корсете, придавленная к тому же к жесткой древесной коре. Все ее мечты были о том моменте, когда служанка скинет с нее одежды и избавит наконец от напряжения, сковавшего ее до самого живота. Син, между тем, расставил ноги шире, открывая --">