Барбара Шеррод - Подруга игрока

Барбара Шеррод Подруга игрока

ГЛАВА I ГОЛУБОК, КОТОРОГО НЕ СТОИТ ОЩИПЫВАТЬ

Первый принцип игры Гастингса: Покажите мне человека, который ни за что не станет понтировать, и я покажу вам смертельного зануду.

Несмотря на то, что на руках у мистера Чарльза Гастингса было полно фигурных карт, он хмурился. До него доносился некий запашок, и запашок этот был не из приятных. Гастингс сделал стойку, словно породистый пес. Он поднял глаза и внимательно осмотрел салон, как будто малиновые стены и создающий оптическую иллюзию потолок игорного дома миссис Стаут могли раскрыть ему источник этих странных ощущений. Наконец глаза его остановились на противнике, утопающем в кружевах лорде Эверарде. Мгновенно Гастингс понял: этот джентльмен, если такового можно назвать джентльменом, надувает его. Несмотря на свою голубую кровь, титул и предполагаемое богатство, его светлость мало чем отличался от какого-нибудь капитана Шулера.

Большие серые глаза мистера Гастингса сверкнули. Суровое выражение, которое так не шло его цветущему мальчишечьему лицу, сменилось озорной улыбкой. Подумать только, ведь всего несколько минут назад его одолевали приступы зевоты и казалось, что он поседеет от старости, не дождавшись конца этого скучнейшего пикета! Не удивительно, говорил он себе тогда, что заведения, подобные тому, какое содержала в Сент-Джеймсе миссис Стаут, называют игорным адом. Для Чарльза Гастингса не было на земле ада страшнее, чем скука. Теперь, однако, он воспрял духом, по той причине, что лорд Эверард возомнил, будто его можно облапошить. Настроение мистера Гастингса не испортилось, даже когда Эверард засчитал себе очки за репик.

Игра закончилась тем, что в распоряжение его светлости перешло несколько сотен гиней. Мистер Гастингс поднялся и объявил радостно, если не сказать — излишне радостно:

— Вам сегодня сам черт помогает, Эверард!

Эверард, приняв эти слова к сведению, кивнул.

— Надеюсь, — сказал он, — это не такая уж большая для вас потеря, чтобы вы заявили о прекращении игры.

— Я никогда не заявляю о прекращении игры, пока играю на деньги, выигранные тут же, и поскольку у меня еще есть выигрыш от партии в двадцать одно, я полностью к вашим услугам.

— Я боялся, что вы решите уйти.

— Обычно в иерархии удовольствий у меня на первом месте стоит пикет, а на втором — застолье, однако я придерживаюсь правила, согласно которому играть на пустой желудок — все равно, что напрашиваться на рубикон^[1]. Словом, прежде, чем мы возобновим игру, я намерен побаловаться деликатесами в столовой миссис Стаут.

Угрюмый взгляд Эверарда свидетельствовал о том, что он не был расположен менять своего «голубя» на копченого лосося и ледяное шампанское. Он рассеянно тасовал колоду карт.

Краткое наблюдение за руками лорда подсказало мистеру Гастингсу, что Эверард добился шулерского успеха не за счет ловкого тасования карт. В противном случае у него сложилась бы привычка держать расстояние между большим и указательным пальцами, что позволяет при сдаче ловко снимать карту из-под колоды. Нет, пальцы у его светлости были сжаты, как у скряги, и это означало, что он использовал какой-то иной прием. Мистер Гастингс надеялся, что раскрыть этот прием будет не слишком легко. Ведь иначе пропадет весь азарт!

Он заключил сам с собой пари: когда пробьет два часа, он уже будет в состоянии положить конец дальнейшим попыткам мошенника подложить свинью своим партнерам. В случае выигрыша он купит себе лошадь, которая недавно покорила его сердце на «Таттерсоллз»^[2]. В случае поражения он прекратит играть до конца сезона и ограничится игрою в вист со своей матушкой. При этой мысли его передернуло и решимость победить укрепилась в нем еще более.

— Я обожду, пока вы отужинаете, — строго произнес Эверард.

Мистер Гастингс отвесил галантный поклон:

— Я уверен, что могу положиться на вас.

С этими словами он вышел из гостиной, минуя стол для игры в фараон, и спустился по ступеням, покрытым малиновой ковровой дорожкой.

Хотя, по мнению мистера Гастингса, меню, предлагаемое миссис Стаут, было рассчитано исключительно на инвалидов и сельских помещиков, он улыбнулся, обнаружив, войдя в столовую, что во главе стола возвышается, потягивая кларет и облизывая губы, Феликс Деуитт, его давнишний и верный приятель, щеки которого были намного --">