Selestina - Плачь обо мне, небо (СИ)

венчания и предания огласке факта появления семьи. Но, вопреки всем усилиям Петра, Анна вместе с детьми отправилась за ним в ссылку, и потому, пусть и вдали от блеска и величия Петербурга, от возможности получить достойное образование, но Борис и Марта воспитывались в полной семье. И кто знает, как бы сложилась их судьба, если бы Анна осталась в деревне под Петербургом и ничего не сказала детям об их отце, али вышла замуж за кого-то близкого ей по социальному положению. Но простая крестьянка смогла подарить тепло опальному князю, и выросший на рассказах отца о величии рода Борис уже чувствовал себя полноправным дворянином, незаслуженно потерявшим все, ему причитающееся.

На сорок седьмом году жизни Петр Алексеевич отдал Богу душу, так и не увидев более Петербургского неба, и упокоился на сельском кладбище, где через одиннадцать лет рядом появится могила Анны Васильевны. Все надежды и чаяния князя Трубецкого остались его пятнадцатилетнему сыну, твердо решившему отплатить всем, кто был повинен в ссылке батюшки. И для этого пришлось сначала вернуться с матерью в столицу, где они долгое время снимали комнатушку на троих, пребывая в большем стеснении, нежели в своем маленьком домике. Дабы не создавать неудобств маменьке и сестре, Борис, не без помощи дядюшки, признавшего племянника лишь после долгих разговоров о князе Трубецком и демонстрации сокровенной табакерки батюшки, был зачислен в Александровский лицей, хоть и не подходил по возрасту ровно на год. Куда разумнее было бы похлопотать об образовании Марты, но для девушки судьба и без того сложилась удачно: ей начал оказывать знаки внимания молодой князь Алексей Голицын, чем семнадцатилетняя девушка не преминула поделиться с братом. После недолгих раздумий не по годам взрослый мальчик, являющийся главой семьи, дал добро на отношения сестры с Голицыным и, похоже, не прогадал. Через год Марта поклялась перед алтарем в верности супругу, а спустя еще год — подарила мужу первенцев: Петра, названного в честь своего деда, и Ирину. Борис, пусть и не отпустивший мыслей о мести, всё же радел за счастье сестры, и потому ее устроенная судьба ему давала какую-то странную веру в то, что он на правильном пути. И действительно стоило вернуться в Петербург, где все благоволит ему. Но длилось столь благодатное спокойствие недолго.

Подтолкнул ли сам Борис своего шурина к тому — ему было неведомо. Однако, у Марты и Алексея уже родилась третья дочь — Ольга, когда князь Голицын вместе с семейством решил покинуть столицу и вернуться в Карабиху, где стояла усадьба, принадлежавшая еще его отцу. Незадолго до того имел место быть разговор, мельком затрагивающий тему экономического упадка последних лет и проводимой Александром политики, что ознаменовался сетованием Алексея Михайловича на нынешнее положение и случайным туманным упоминанием некой истории, произошедшей между Голицыными и императорской семьей. И эта беседа вместе с живым откликом со стороны шурина дали надежду Борису Петровичу. Таким предложением высших сил было грех не воспользоваться, и тогда двадцатитрехлетнего молодого человека начали обуревать странные, подчас даже пугающие мысли. Столь ясно и четко о мести ему еще не приходилось размышлять, а теперь все словно стало на свои места и обрело краски. Семена попали на благодатную почву: все мысли и идеи князь Голицын воспринял положительно, с готовностью подтверждая, что-де при Николае Павловиче такого не было, и лучше бы правлению сменить курс или же смениться полностью. Хотя за тот период, что семейство пробыло в Карлсруэ, в письмах, коими обменивались Алексей Михайлович и Борис Петрович, не было ни намека на готовящийся переворот.

Однако, по возвращении Голицыных в Карабиху участились встречи, а к шестьдесят второму году дело о цареубийстве расцвело пышным цветом. К шестьдесят третьему — нашелся исполнитель из числа тех, кто поддерживал крестьянские восстания. И теперь все зависело лишь от простого мужика, готового возвести дуло пистолета на своего государя.

***

Российская Империя, год 1863, август, 14.

Карета мягко покачивалась, и вновь зачитавшаяся почти до самого рассвета Катерина тщетно боролась со сном, пытаясь сохранить ясность рассудка. Не так долго осталось ехать: вот уж за окном показался Старый базар, раскинувшийся на Успенской площади. А значит, скоро цокот копыт

--">