Джорджетт Хейер - Нежданная любовь

Джорджетт Хейер Нежданная любовь

Глава 1

— Прошлой ночью лисица забралась в курятник и утащила нашу лучшую наседку, — сообщила мисс Лэнион. — К тому же прабабушку! Как ты думаешь, негодницу следует проучить? — Не дождавшись ответа, она продолжила: — Конечно следует. Только вот как это сделать?

Ее собеседник оторвал взгляд от книги, лежащей перед ним на столе, и рассеянно устремил его на мисс Лэнион:

— Ты что-то спросила, Венеция?

— Да, — весело ответила его сестра, — но это не имеет значения, тем более что я уже сама ответила на вопрос. Знай ты, какие интересные разговоры я веду сама с собой, удивился бы.

— Я читал.

— Да, забыв о кофе и о бутерброде с маслом. Ешь сейчас же! Меня убедили не позволять тебе читать за столом.

— Даже за завтраком? — Он пренебрежительно отмахнулся. — Попробуй мне запретить, если сможешь.

— Конечно не смогу. Что это у тебя? — Она посмотрела на книгу. — А, что-то греческое! Наверное, какая-нибудь нравоучительная история.

— Это «Медея» в издании Персона, которую дал мне почитать мистер Эпперсетт.

— Знаю! Очаровательное существо — зарезала брата и бросила останки в реку, в стиле своего папаши.

Ее брат пожал плечами.

— Ты ничего в этом не понимаешь, — с презрением отозвался он, — и пытаться объяснить тебе — напрасный труд.

Венеция весело подмигнула:

— А вот и нет! Я ее прекрасно понимаю и хотела бы быть такой же решительной! Только я, пожалуй, похоронила бы твои останки в саду, подальше от чужих глаз.

Эта острота вызвала усмешку у ее брата, который заметил, что их родитель, узнав о братоубийстве, наверняка бы ограничился приказом потихоньку зарыть труп.

Привыкшая к подобному обхождению Венеция больше не пыталась привлечь внимание брата. Половинка бутерброда с маслом, из которого состоял весь его завтрак, сиротливо лежала на блюдце, но протестовать было бы пустой тратой времени, а вопрос о его здоровье повлек бы очередную вспышку раздражения.

Обри был худощавым и довольно низкорослым юношей, но не выглядел болезненным, хотя его лицо казалось не но годам заострившимся и морщинистым. Незнакомый человек затруднился бы определить возраст Обри, так как его физическая незрелость странным образом не соответствовала выражению лица и поведению. Ему совсем недавно исполнилось шестнадцать, но страдания избороздили его лицо морщинами, а общение исключительно со старшими способствовало преждевременному развитию интеллекта. Поступить в Итон, где ранее учился его брат Конуэй, который был на шесть лет старше, Обри помешала болезнь бедренного сустава, ставшая причиной укороченной ноги (впрочем, Венеция полагала, что в этом было повинно неправильное лечение). При ходьбе Обри сильно хромал, и, хотя болезнь, по словам врачей, перестала прогрессировать, сустав причинял ему боль при холодной погоде и перенапряжении. Те виды спорта, которыми занимался Конуэй, оставались недоступными Обри, но он был хорошим наездником и метким стрелком, и только Венеция догадывалась, как тяжело он переживает свою неполноценность.

Вынужденная малоподвижность в детстве усилила природную тягу к наукам. К четырнадцати годам Обри если и не превзошел в учености своего наставника, то оставил его позади в скорости усваивания материала и, по признанию этого достойного человека, нуждался в более знающем педагоге. К счастью, таковой оказался под рукой. Местный священник был видным ученым и уже давно наблюдал за успехами Обри Лэниона. Он предложил подготовить мальчика к Кембриджу, и сэр Франсис Лэнион охотно согласился, избавив себя от необходимости искать нового наставника. Обри, к тому времени научившийся ездить верхом, проводил большую часть времени в пасторате, корпя над книгами в тускло освещенной библиотеке преподобного Джулиуса Эпперсетта, жадно впитывая знания своего доброго учителя и обретая уверенность в способности добиться успеха. Он уже поступил в колледж Троицы, где должен был начать занятия в Михайлов день будущего года, и мистер Эпперсетт не сомневался, что его ученик, несмотря на юные годы, скоро станет стипендиатом.

Ни сестра, ни старший брат не питали сомнений насчет его ума. Венеция восхищалась интеллектом Обри, а Конуэй — крепкий молодой спортсмен, для которого написать письмо было непосильным трудом, — смотрел на него с благоговейным страхом и сочувствием. Стать стипендиатом колледжа казалось ему весьма странной целью, но он --">